70 лет штурму Кенигсберга: 11 правдивых историй участников боев

Фото: из архива героя публикации

В конце января мы начали специальный проект «Герои штурма Кенигсберга», посвященный 70-летию взятия города войсками Красной армии. Каждую неделю по вторникам мы публикуем рассказы ветеранов, их фотографии военной поры. А сегодня, в специальном выпуске нашей газеты, вашему вниманию представлены самые интересные воспоминания калининградских ветеранов.

Фото: из архива героя публикации

Танкист Борис Пирожков: Юнцы с фаустпатронами подбили много наших танков

— В рамках Восточно-Прусской операции, еще до штурма Кенигсберга, я участвовал в «Огненном рейде 89-й танковой бригады по тылам противника». Наступали по окраинам. Из бригады вышло три танка и шесть самоходочек. Все остальные сгорели. Потому что у фрицев было много фанатиков и пацанов по 12-16 лет, которые не сдавались. Надо было или давить или не давить. А они нас били здорово и жгли. Поэтому мы давили. Это были пацаны, юнцы с фаустпатронами. Они подбили очень, очень много наших танков. С этими представителями фольксштурма мы столкнулись в Литве, в Тильзите, в Инстербурге, в Кенигсберге. В Восточной Пруссии их было особенно много. В Белоруссии немцы отставляли голые поля, выжженные деревни, много погибших было - мы помнили об этом и в долгу не оставались.

Борис Петрович Пирожков воевал на легендарном танке Т-34. На фронт отправился добровольцем, отомстить за родного дядю, который без вести пропал в самом начале войны. В 1943 году ему было 17 лет. Борис Пирожков в танке горел дважды.

Фото: из архива героя публикации

Санинструктор Александр Бубнович: Еще чуть-чуть и меня придавило бы стеной

— При форсировании Немана меня ранило, попал в госпиталь, где и окончил курсы санинструкторов и был направлен в санитарную роту. В боях за Инстербург, Тапиау и Кенигсберг я участвовал уже как медик. Шел с оружием и медицинской сумкой на плече. Меня приставили к командиру, и в бою я все время был около него, выполнял указания. Берешь носилки – и вперед бегом за раненым! Все горит, пули летят, а солдата спасать надо. И всюду была опасность. Помню, мы перебегали одну улицу в центре. Я прислонился спиной к стене дома, и тут… как рухнет передо мной огромная глыба. Это кусок стены отвалился от дома и упал. Еще чуть-чуть, и меня бы придавило. В Кенигсберге я получил свою медаль «За боевые заслуги».

Александр Ильич Бубнович начинал войну минометчиком, куда его взяли за большой рост и крепкие руки, а окончил – санинструктором - в Кенигсберге спасал раненых солдат. Уже после штурма стал работать в штабе.

Фото: из архива героя публикации

Пехотинец Гавриил Хоменко: Восточная Пруссия была здорово подготовлена

— Мы знали, что Восточная Пруссия была здорово подготовлена. Я помню слова политработника: «Товарищи, перед вами Восточная Пруссия – осиное гнездо, откуда исходили все войны. Убили у вас отца? Убей десять. Сожгли хату? Сожги десять!». С таким настроением и наступали.

Было так – заходишь в дом, открываешь шкаф, а там платья висят. Раз-два, порвал платье, и себе на портянки. По карманам заодно пошаришь. Ручку или часы найти можно. Считай повезло. Вечером на кухню приходишь – ребята ведь, которые на кухне, они в бою не участвовали – им и отдаешь часы. Он взамен тебе тарелку мяса или еще чего даст!

Гавриил Иванович Хоменко в войну был рядовым пехотинцем. Тем самым солдатом, про которого в песне поется: «Мы пол-Европы по-пластунски пропахали». 8 апреля, в один из дней штурма Кенигсберга отметил свой день рождения. В апреле 45-го в Кенигсберге пробыл четыре дня, а после штурма полк сначала двинул на Берлин, но потом переиграли и Гавриила направили до Магдебурга, после чего произошла историческая встреча с американскими войсками.

Фото: из архива героя публикации

Танкист Валентин Гаврилов: Немец снял с себя крест и подарил его мне в знак признательности

— Интересные эпизоды были на нынешних улицах Невского и Гагарина. Получаю приказ – взять три танка и пройти на аэродром Девау. Зарядили пушки, идем. Там возле авиационного ангара стоит зенитная пушка и ведет огонь. Но что она танку сделает? Ничего! Наш первый танк раздавил эту пушку и весь расчет. А слева от меня стоит такая же пушка, но солдаты убежали. Остался один, поднял руку, бросил оружие. Я спрыгнул с танка, и он на плохом русском говорит: «Я коммунист. Приказывал своим сдаться, но они убежали. Вы хорошо воюете». Он снял с себя крест и подарил его мне в знак признательности. Крест этот я сохранил, а потом отдал в школу. На кой черт он мне нужен?

Валентин Николаевич Гаврилов начал войну командиром танка, а окончил уже начальником штаба танкового батальона. Участник Сталинградской и Курской битвы, Восточно-Прусской операции, штурма Кенигсберга. Награжден четырьмя орденами Отечественной войны и четырьмя орденами Красной Звезды.

Фото: из архива героя публикации

Пехотинец Николай Малевицкий: Пехоте пришлось тяжелее всего

— Бои под Мамоново были страшные. Задача была выйти к заливу, разгромив группировку немцев в Хайлигенбайле. Нам нужно было перерезать шоссейную дорогу Браунсберг- Хайлигенбайль. Эту задачу мы выполнили, а вот перерезать железную дорогу не сумели. Сопротивление было очень сильное. Немцы были серьезно укреплены на железной дороге. Три дня мы оборонялись, накапливая силы. Боеспособность наша была низкая. Все потому что, начиная от границы Восточной Пруссии и до залива, мы непрерывно наступали, пробивались через укрепрайоны. Были очень большие потери, отсутствие поддержки танков. Не могу сказать за всех, но нам не хватало боеприпасов. Те, что были, мы экономили. Пехоте пришлось тяжелее всего, а приказ был «Только вперед!». Только когда были созданы штурмовые группы, удалось ночью выбить немцев с железной дороги и продвинуться вперед.

Николай Федорович Малевицкий пережил оккупацию в Брянской области. Медаль «За отвагу» получил, когда в октябре 1943-го первый ворвался в немецкую траншею и оттуда выгнал немцев. Было это при форсировании реки Сож в районе Гомеля.

Фото: из архива героя публикации

Артиллерист Иван Тихонов: когда немцы уходили из домов, то бросали все

— В Восточной Пруссии, когда немцы уходили из домов, то бросали все. Забирали только чемоданы, которые можно было унести. Они бросали коров, свиней, овец. Коровы были привыкшие, подходили к солдатам, как бы просили, чтобы их кто-то подоил. Мычали, ох как жалко их было! Мы заходили в дома, и печки еще были горячими – хозяева недавно ушли. В домах, где жили богатые, вместо обоев на стенах была ткань. И много книг на шкафах. Чтобы достать сверху, нужно брать лестницу. Я, бывало, наберу книг с картинками, читать-то не могу по-немецки, и иду на наблюдательный пункт, листаю. Это я любил.

Иван Дмитриевич Тихонов в Кенигсберге выступал как артиллеристский разведчик-корректировщик огня. Признается, что на войне знал, что все будет хорошо и никогда не думал о смерти. У него не было ни ранений, ни контузий. За штурм Кенигсберга награжден солдатским орденом славы, который считает своим главным военным достижением.

Фото: из архива героя публикации

Артиллерист Василий Гончаров: Служил на знаменитой полуторке

— Машина моя – знаменитая полуторка, была предназначена для перевозки взвода артиллеристской разведки. Первую машину разбило. Мы отступали. Трактор тянул пушку, максимальная скорость 8 километров. И это орудие отстало, нет его. Командир полка приказывает развернуть машину и вернуться на три километра, посмотреть, что случилось. А там, на перекрестке дорог этот трактор подбили вместе с орудием, тракториста убило. Перекресток немцы пристреляли. Я подъехал, замедлил ход, начал разворачиваться и тут же нас накрыло снарядами. Я так не успел выскочить. Все заволокло дымом. Лейтенант, который рядом сидел, толкает меня: «Жив?». Оба живы! Хотя осколками прошило всю кабину. Сзади нас в кузове сидели три разведчика - оказывается и они выжили. Хотя кузов весь разбило, а большой осколок прошел между кузовом и кабиной. Так мы все уцелели…

Василий Федотович Гончаров служил в Шауляе, в Литве, уже заканчивался его срок службы, когда понеслась война. В 1941 году он должен был уволиться. В войну был шофером, а впоследствии командиром-артиллеристом. Говорит, что всю войну прошел с ощущением, что это простые учения. Такой психологический настрой очень помог.

Фото: из архива героя публикации

— Мы, работники военной комендатуры, стали основателями Советской власти в Кенигсберге. Нынешние чиновники – наши последователи. И мне за них бывает стыдно. Я раза три или четыре говорил нынешним чиновникам: «Если бы была война, вас расстреляли бы на месте!». Они отмахиваются: «Ну, это в то время. Сейчас другие времена». Да… Тогда не было понятия коррупции, мы работали от души по 18 часов, с добротой. Сегодня этого нет. То, что мы делали в Кенигсберге в 1945 году, сегодня просто не смогли бы. Мышление было другое. У людей мозги перевернулись…

Хаким Исмаилович Биктеев - офицер военной комендатуры города-крепости Кенигсберг.  В 1944 году окончил снайперское училище, стал командиром стрелкового взвода. Участвовал в освобождении Белоруссии, Литвы. В районе города Шакяй 8 августа 1944 года при наступлении был тяжело ранен.

В Калининграде фронтовика хорошо знают, как основателя религиозной организации мусульман. Он создал ее в 1993 году и сейчас работу в ней считает своим главным делом жизни.

Фото: из архива героя публикации

Сын полка Михаил Оршанко: В Шталлупенене впервые увидел мертвых немцев

— После Литвы, где были страшные бои, я попал в Восточную Пруссию. Первый населенный пункт, который я тут увидел – Шталлупенен, нынешний Нестеров. В Восточной Пруссии я впервые увидел мертвых немцев. Нет, убитых солдат немецких или офицеров я видел и раньше. Это были люди в сапогах, в форме, с оружием. Но именно в Инстербурге я впервые увидел мертвых гражданских. Обычные люди. Помню, над одним склонился, а у него на голове шляпа с пером. Интересно было.

Я помню озеро Виштынец. Там были немецкие землянки, из которых мы выкинули всю солому, а вместо нее постелили еловые ветки. На лапнике спали. Там мы встретили новый 1945 год. Ну, как встретили? Часовой зашел в землянку и выстрелил в потолок. Все вскочили: «В чем дело?». А он нам: «С новым годом!»

Михаил Семенович Оршанко – сын полка. Была оккупация, его мать в 1943 году сильно обгорела, а отец умер еще до войны. На фронт Миша попал пацаном. Служил в автомобильном взводе военным шофером. Возил боеприпасы на полуторках: то патроны, то запалы, то гранаты. В Калининграде после войны участвовал в создании монумента 1200 гвардейцам.

Фото: из архива героя публикации

Автоматчик Иван Рожин: В нас была ненависть, желание отомстить

- Мы вышли к нынешней улице Фрунзе. Там, на углу с 9 апреля был промтоварный магазин, мы его заняли. На витринах лежали ткани. Вдалеке был еще один магазин, наш снайпер просматривал его в оптический прицел и смеялся. Он и мне дал посмотреть. Большая стеклянная витрина магазина целая. В магазине был сыр, крупа, много меда и консервы, соль. И стоит фашист-офицер с огромным пузом. Смотрит вниз и тростью перелистывает журнал с голыми женщинами. Я отдаю снайперку и говорю Грише: «Все, хватит ему, насмотрелся». Он стреляет, офицер падает. Почему так? В нас была ненависть, желание отомстить за все то, что натворили немцы-палачи. Снайпер наш долго еще смотрел в прицел и ждал, когда тело будут убирать. Говорит мне: «Уже глаз устал». Только он поставил снайперку, выскочили два солдата, хватают офицера за ноги и тащить в дверь…

Иван Максимович Рожин - командир взвода автоматчиков. В 1943 году, когда ему исполнилось 17 лет, призвали в армию, и он попал в полковую школу, а оттуда – на фронт. После войны служил в развед-роте. А после демобилизации ушел в строительство. В Калининграде восстанавливал здание драмтеатра, МВД на Советском проспекте, штаб Балтфлота.

Фото: из архива героя публикации

Летчик Рено Комаровский: На ипподром сбросили 90 бомб

— На Кенигсберг я сделал несколько вылетов. На ипподроме – это место между нынешней улицей Невского и Гагарина – сосредоточилась большая группировка немцев. Там стояли, готовые к вылету два транспортных самолета. Аэродром Девау был уже разбит и этот ипподром был единственным местом, откуда они могли взлететь. Видимость плохая, с большой высоты бомбить нельзя. Немцев было много, самолеты стояли, зенитная артиллерия. Вылетело 9 наших самолетов, мы сбросили 90 бомб. Каждая оставляет трехметровую воронку в два метра глубиной. С такого развороченного поля взлететь было уже нельзя.

Рено Константинович Комаровский – военный летчик-бомбардировщик. С января 1943 года начал учиться. Уже спустя 5 месяцев впервые поднялся в небо. При штурме Кенигсберга его авиационный корпус потерял три самолета Ту-2. Из них семь человек погибло, пятерым удалось спастись, спрыгнув с парашютами.