Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+9°
Boom metrics
Политика28 апреля 2016 22:00

Одесса ничего не забыла и никого не простит

Пока Украина не откажется от бандеровской идеологии, с ней не может быть никаких компромиссов [видео]
Многие сторонники федерализации, которые выступали на Куликовом Поле и которых затем выжигали из Дома профсоюзов, и по сей день томятся в СИЗО украинской СБУ. Фото: Нигина БЕРОЕВА

Многие сторонники федерализации, которые выступали на Куликовом Поле и которых затем выжигали из Дома профсоюзов, и по сей день томятся в СИЗО украинской СБУ. Фото: Нигина БЕРОЕВА

2 мая мы отметим 2-ю годовщину трагического события – сожжения заживо десятков людей в Доме Профсоюзов Одессы. Которые всего лишь хотели выразить свое несогласие с политикой нынешних киевских властей, с героизацией фашистских пособников, с торжеством и безнаказанностью неонацистских территориальных батальонов. Незадолго до того к нам в редакцию «КП» пришли израильский политолог и публицист Авигдор Эскин и непосредственная участница тех событий, недавно вышедшая из СИЗО Одессы Яна Айзикович вместе со своей сестрой Миленой Субботиной. И говорили мы не только о том, что было 2-го мая, но и после.

«В ТРУПОВОЗКИ КИДАЛИ ЕЩЕ ЖИВЫХ»

Гришин:

- Авигдор, первый вопрос к Вам – когда вы узнали о Яне и почему все время называете ангелом-хранителем тех, кто пострадал 2 мая в Одессе?

Эскин:

- Я выступал по российскому телевидению. Кто-то из зрителей потом подошел ко мне и сказал: а почему вы ничего не говорите о Яне Айзикович? Я спросил: а кто это? Ну как же… И рассказал мне эту историю. Эта женщина провела в застенках бандеровского СБУ Одессы около 2-х лет лишь за то, что помогала людям, раненым, преследуемым, которые пострадали во время одесской Хатыни 2 года назад.

Я со своей стороны, чем мог, старался помочь, рассказывать об этом. Не все люди готовы были в это поверить. Но сегодня, к сожалению, мы видим, что люди находятся в статусе подследственных, их пытают, держат в карцере, просто медленно убивают. Николай Казанский, который уже второй раз в тюрьме, Владимир Грубник, лучший хирург Одессы, десятки, сотни, а по всей Украине, как минимум, полторы-две тысячи таких заключенных, безвинно сидящих в тюрьмах. А то и больше.

Гришин

- Яна, так что Вы делали 2-го мая 2014-го?

Айзикович:

- Я видела все от начала и до конца, начиная с Греческой площади, где все началось, и заканчивая Домом профсоюзов на Куликовом поле. Когда началась эта бессмысленная бойня, когда толпа в 5 тысяч человек просто тупо убивала, била и добивала всех, кто попадался им под руку, им было все равно – ты прохожий или ты имеешь какое-то отношение к антимайдану. Изначально на Греческой площади, когда начали падать первые люди раненые, я выводила пострадавших через кордон, выстроенный правосеками и евромайдановцами, через эту бесноватую толпу. За оцеплением у меня стояла машина, и раненых я сажала в машину и развозила по больницам. Я их проводила, как в Одессе говорят – чигирями, то есть прикрывала их какими-то накидками, чтобы не было видно, что это раненый человек. Из этого кольца буйствующих фашистов раненых не выпускали.

А потом я поехала в сторону Куликова поля. Так случилось, что там находились мои друзья. Я видела эту толпу и понимала, что они были готовы убивать. Их вели какие-то лидеры, которые кричали в мегафон: «Убьем их! Сожжем их! Идемте, сожжем этот лагерь сепаратистов!» Они были хорошо экипированы и вооружены. Они были в бронежилетах, в касках, со щитами, с оружием. И с глазами как у зомби. Впечатление, что они были под каким-то кайфом или под воздействием каких-то психотропных средств. Я медик, но меня это пугало.

Когда я подъехала к Полю, машину поставила недалеко. Попыталась прорваться к самому зданию, но это было уже невозможно. Вокруг стояли милиция, пожарные, скорые, которые просто смотрели. Они прятались за елочками. Но никого туда не пропускали извне, за периметр. Когда мне позвонил друг, которого я искала, Вячеслав Маркин, депутат областного Совета, я подняла трубку. Он уже не говорил. Я слышала, как его выкинули из окна, я слышала этот хлопок. Я слышала крики женщин, которые кричали: «Не бейте! Не убивайте! Не добивайте его!» Он погиб там. Все это я слышала по телефону. Я пробралась к заднему выходу, попыталась найти, где это происходит. Но там уже все было в дыму, все горело. В какой-то момент начали уже пускать милицию туда с пожарными. И эти ублюдки, не могу их по-другому назвать, начали оттаскивать трупы к дороге. За ноги их оттягивали.

Я ходила и прощупывала пульс у людей. Там были не все мертвые. Там были люди без сознания. Кого могла, закидывала в машину и везла в госпиталь 411-й. Оставляла в приемном покое. Так длилось некоторое время. Когда спал дым, люди остались на крыше, они побоялись спускаться, потому что внизу их ждала толпа, начались уговоры: спускайтесь. Я все время боялась, чтобы меня не заметили, чтобы меня не схватили. Через какое-то время милиция начала… Живых людей закидывали в труповозки. В морг везли не только мертвых. А потом я видела, как начали с заднего двора вывозить трупы. В здании оставили только то количество, которое… Я не могу говорить…

Украинский кризис. Последствия трагедии в Доме профсоюзов, куда активисты «Правого сектора» загнали сторонников федерализации Украины, а затем подожгли здание. Фото: Нигина БЕРОЕВА

Украинский кризис. Последствия трагедии в Доме профсоюзов, куда активисты «Правого сектора» загнали сторонников федерализации Украины, а затем подожгли здание. Фото: Нигина БЕРОЕВА

Гришин:

- То есть 48 официальных погибших в Доме Профсоюзов – это далеко не все?

Айзикович:

- Конечно. Если бы нашли 50 или больше жертв – это был бы уже международный скандал, сожжение заживо такого количества людей. Гаагский трибунал. Я не могу точно сказать, сколько человек погибло, но гораздо больше.

Гришин

- Милена, у вас тоже прятались люди?

Субботина:

- Да, я вообще-то ведущая концертов и певица, поэтому от политики еще дальше была, чем Яна. А Яна – мой концертный директор. Я хочу сказать, что это все не мгновенно так было, а нарастало. Яна до того пригласила меня на Куликово поле провести концерт ко Дню освобождения Одессы от немецко-фашистских захватчиков. Я согласилась. Это очень близко нам всем. Хотя тогда уже было опасно, там уже правосеки бегали. В тот день еще Царева побили. Мне под сценой сказали, что сцена взорвется. Я помолилась и пошла на сцену. Это все-таки ветераны, их кормили, они пришли. Людей было очень много. Тысячи пришли.

А 2-го мая я видела, как эта беснующаяся толпа бежала туда мимо моего офиса. Прибежала девочка-секретарь: «Там убивают людей!» Я звоню Яне, она мне запретила выходить. Я послушная, но все равно вышла на улицу. Видела, как избивали водителя пожарной машины. Это был момент, когда я не понимала, что происходит. На каком основании, что делать в этой ситуации. Там убивают, там кричат, там какие-то лозунги, с кирпичами, с топорами бегают. Это был шок. А потом Яна попросила приютить семейную пару. Ей было больше не к кому обратиться, все отказывали. Люди боялись в городе прятать. И они жили у меня больше недели. Сказала бы больше, приняла бы больше.

Гришин

- Яна, но что-то в городе говорили про количество жертв?

Айзикович:

- Говорили, что несколько сотен человек. Понимаете, я сразу практически стала другим заниматься. Мне начали звонить друзья и говорить, что тем, кого выпустили из ИВС, надо убираться из города. Потому что за ними охотятся, их ловят, режут, убивают. У нас сидел парень, он сейчас находится на Донбассе, мы его называли «Академик», его поймали в подъезде правосеки – десять ножевых. После этого он попал в больницу, а потом его отправили в СИЗО, еще раненого. Слава богу, его в 2015 году обменяли.

БЫЛА УЛЫБКА, СТАЛА СЛЕЗЫ

Гришин:

- И в этих условиях Вы…

Айзикович:

- Я нанимала автобусы и отправляла людей. Отправляла людей в сторону Ростова-на-Дону, чтобы они пересекли границу блокпостов с Донецком и Луганском. Чтобы их жизни ничего не угрожало. В одном автобусе у меня были исключительно женщины и дети, кто находился на Куликовом поле, которым надо было бежать из Одессы. И последняя группа людей, которая выезжала из Одессы, их взяли в 30 километрах от Одессы и сказали, что эти люди ехали воевать на Донбасс. У них не было оружия, экипировки, они просто бежали, спасали свою жизнь. У них не было даже никаких денег. Кроме паспорта, у них ничего не было. Видимо, нашим доблестным органам нужна была история о вербовке и отправке сепаратистов на Донбасс.

Гришин:

- После чего к вам пришли из СБУ?

Айзикович:

- Да, 15 мая меня арестовали, выбили двери вместе с коробкой, зашли люди с автоматами, положили всех на пол, обыскали и меня посадили в СИЗО. Тогда же мы успели предупредить Милену, что у нее, максимум, сутки. И она бежала в Россию, даже не заходя домой, взяв только паспорт, который был с собой.

Гришин:

- В чем вас обвиняли?

Айзикович:

- Я обвинялась изначально по статье 294-й, это УПК Украины, «Участие в массовых беспорядках, повлекших жертвы». Тяжелое обвинение. А потом еще и в терроризме. Знаете, что они под терроризмом понимали? Я приглашала Вику Цыганову с Вадимом, они выступали у нас 10 апреля. Прилетали за свой счет, это был благотворительный концерт. Это была дань памяти жертвам Великой Отечественной войны.

Мне сказали: подпиши признательные показания в 2014 году и ты получишь условный срок. Я спросила: а что будет с людьми, которые идут со мной по делу? Они получат реальные сроки. Будут сидеть. И я отказалась подписывать признательные показания. Тут еще один фактор сыграл. Когда я попала в тюрьму, моя мама передала мне записку через адвоката. В этой записке было написано: «Яна, твои бабушка с дедушкой в 1944 году освобождали Одессу от фашистов. Они маршировали от Оперного театра. Не смей признавать вину!» Известная фотография, где идут от Оперного театра, там марширует моя бабушка на фото. Потом мне поменяли обвинительное заключение со статьи «Терроризм» на статью «Сепаратизм». Это было не настолько страшное наказание. Суд меня приговорил к лишению свободы на 3 года и 5 месяцев. С учетом того, что они в декабре приняли закон, что год нахождения в СИЗО приравнивается к двум годам колонии, я вышла по отсиженному сроку – 21 месяц, как сепаратистка.

Гришин:

- Вы почти два года провели за решеткой. Когда вышли на свободу, отметили как-то, город изменился или нет?

Айзикович:

- Страшно. Одесса была – улыбка бога. Сейчас, скорее всего, это уже слезы бога, к сожалению. Я не узнала город, людей. Люди боятся даже разговаривать друг с другом о чем-либо, касающемся отношения к власти, к жизни, к быту. Они знают человека 20-30 лет, но может случиться так, что этот человек пойдет и напишет на них кляузу. И тебя заберут по надуманным обвинениям. И ты попадешь в тюрьму. Люди боятся даже говорить друг с другом на эти темы. Нет улыбок, нет душевного тепла, добродушия. Человек зажался и носит это в себе. Очень страшно. Какой-то подонок в камуфляже может подойти к старику и нахамить, имеет право его ударить, если ему что-то не понравится в слове, в жесте, в движении. Они имеют лицензию на все, эти так называемые «патриоты». Их безнаказанность декларировалась с самого начала. Один из телеканалов, показывавших события 2 мая в прямом эфире, запустил бегущую строку, в которой всем, кто будут выступать против сепаратистов, куликовцев, обещали иммунитет от уголовной ответственности.

Эскин:

- Понимаете, тут дело уже не в каких-то бандах правосеков, хулиганов, гомосеков или еще каких-то. Это идеология. Бандеровская идеология сегодня на Украине возрождается как официально признанная государственная. Рада принимает закон, что ОУН–УПА – это герои. Президент указом объявляет Бандеру и Шухевича героями. Площади, улицы называются в их честь. Во Львове есть мемориальная доска Орлику на оперном театре. А Орлик был комендантом полиции, которая вела людей в Бабий Яр. Сегодня он на Украине герой. Есть люди, которые выступают против этого на Украине. Они подвергаются Жесточайшим репрессиям, в худших традициях именно бандеровских. У бандеровцев были специальные брошюры о том, как допрашивать, как выбивать показания, как пытать. Нынешняя СБУ, изучая эти документы, просто продолжает эту «славную» традицию. Кстати, в Москве тоже есть люди, которые выходили на улицы с криками «Героям слава!». А герои – это те, кто вырывают ногти за противодействие фашистским проявлениям.

В редакции «КП». Слева направо: Яна Айзикович, Авигдор Эскин, Милена Субботина.

В редакции «КП». Слева направо: Яна Айзикович, Авигдор Эскин, Милена Субботина.

Фото: Евгения ГУСЕВА

ГЕРОИ ПРОТИВ «ХЕРОЕВ»

Гришин:

- С их точки зрения, как правило, это представители либерального лагеря, ногти на Украине вырывают у «неправильных» людей, у «быдла» и «ватников».

Эскин:

- Уму непостижимо, что творится. И речь идет о нескольких тысячах заключенных сегодня. Мы не знаем точных цифр. Поймите, что каждый из этих людей прошел. И что в основном это люди, которые пострадали ни за что. Когда мы с вами говорим о десятках тысяч убитых, среди них были в том числе и те, кто не выдержал пыток, кто погиб в застенках. К сожалению, правозащитники в России вместо того, чтобы защищать права преследуемых, многие поддерживают палачей. Это то, что совершенно не умещается у меня в голове. Я обращался в разные правозащитные организации российские. В России те, кто находится в оппозиции, они вместо того, чтобы нести свои же знамена правозащиты и в России, и на Украине, они почему-то на Украине поддерживают палачей. Но они с удовольствием защищают убийц, как Савченко, палачей, членов нацистских батальонов. Это страшный удар по самой идее правозащиты, по тем, кто верит, что надо помогать преследуемым.

Гришин:

- Но и в Израиле, если верить западным журналистам, специализирующимся по Израилю, очень мощно сочувствие и желание помочь Украине. Разве нет?

Эскин:

- Давайте факты.

Гришин:

- Шимон Бриман, есть ведь такой? Он заявил, что две трети израильского общества поддерживают Украину.

Эскин:

- Есть такое. Он имеет полное право брехать, что угодно. Шимон Бриман – человек, который получал деньги непосредственно от бандеровцев, который находится у них просто на содержании. Вы взяли самого одиозного журналиста. Но ссылаться на него, знаете, просто неприлично.

Давайте сошлемся на Кнессет. Еще за полгода до майдана, два с половиной года назад, израильский Кнессет обратился в Европарламент с предупреждением, что на Украине происходит глорификация нацизма. Об этих тенденциях израильские депутаты говорили, протестовали против антисемитизма и русофобии. Даже Госдума России не приняла ни одной резолюции по русофобии. Израильский Кнессет – да. Можно продолжить список. Гуманитарная помощь в Новороссию поступает из Израиля или из сектора Газы? Может быть, из Саудовской Аравии или от движения «Хизбалла»? Демонстрации в поддержку Новороссии – сколько их было на территории Израиля? Даже не счесть. Да, есть Бриман. Да, есть еще разные персонажи. Но у нас не было ни одного министра, депутата Кнессета, который поддержал бы Украину. Не было ни одного, кто осудил бы Россию за Крым. Покажите мне еще одну страну на западе, где бы так к этому отнеслись?

Есть группа людей, в том числе это этнические украинцы, есть украинское посольство, которое, да, на территории Израиля действует постоянно и активно, крикливо, которые провели несколько демонстраций. Их почти никто не видит. Но намного больше демонстраций было в поддержку Новороссии. Я выступал неоднократно в Израиле по телевидению, радио, и я помню соотношение при голосовании, кто поддерживал мою позицию, кто был против меня. При том, что моя позиция достаточно радикальная по сравнению с другими.

НИКАКИХ КОМПРОМИССОВ!

Гришин:

- Ваш радикализм в чем?

Эскин:

- Я считаю, что действовать надо жестко, что никаких компромиссов с этой властью быть не должно. Покуда Бандера, Шухевич остаются идолами для украинцев. Есть люди, которые относятся к этому более мягко. Правительство Израиля относится более мягко в том смысле, что они считают, что они ответственны за еврейскую общину Украины, они должны с этим считаться и не должны лезть вперед России в пекло. Если сама Россия признает нынешнюю власть на Украине законной, то Израиль тоже не откажется принять их президента. Если сама Россия не признает пока независимости Новороссии, то не надо ждать от Израиля, что он будет первым. Израиль здесь несколько в тени за Россией, осознанно. Но с точки зрения общей ситуации – нет ни одной страны за пределами Российской Федерации, где бы больше было поддержка России по этим вопросам. Это сбор средств, даже добровольцы. Я сам с ними работал. Меньше, чем хотелось бы, но дюжина ребят приехали все-таки из батальона «Алия». Не весь батальон, но дюжина-то приехали, воевали. И хорошо воевали месяц на территории, которая прилегает к российской границе.

Гришин:

- Вы не боитесь, что Вас объявят террористом или пособником.

Эскин:

- Я не являлся организатором этого мероприятия. Я к этому позитивно отношусь, но участия в этом не принимал. Поэтому не опасаюсь ничего.

Гришин:

- А ребят, которые приезжали воевать за Новороссию, знаете?

Эскин:

- Конечно. Вот Роман Ратнер открыто говорит, что воевал там, я его знаю. Известная история, как они там вызволяли одну девочку из огня. А что касается остальных, понимаете, я их имена просто не запомнил. И не вспомню теперь я тех ребят.

Гришин:

- Как можно сейчас воздействовать на Киев?

Эскин:

- Через Вашингтон или Евросоюз. Чего бы я ждал от России. Как говорят в Одессе – если бы меня спросили. Прежде всего – очень четко сформулированного требования к американцам и европейцам. Оно должно повторяться первыми лицами государства постоянно - пока памятники Бандере и Шухевиче там, пока улицы названы в их честь, пока батальоны неонацистские действуют, которым, кстати американский Конгресс запретил помощь…

Гришин:

- Да там «Азов» правит бал на улицах…

Эскин:

- Тем не менее, американцы перестали их поддерживать, мы этого добились. Если Россия потребует от США и ЕС однозначного отказа от любой помощи Украине, покуда бандеровская идеология объявлена официально государственной. Покуда не снесут памятники, не переименуют улицы и не откажутся от любого вида официальной героизации нацизма, просто до этого с ними не о чем говорить. Если российские официальные лица начнут бомбить Америку в выборную кампанию такого рода требованиями, я не вижу ни одного серьезного конгрессмена и сенатора, которому будет что возразить. Я не говорю сейчас про Госдеп и прочие заинтересованные в дестабилизации России структуры, которые взяли это на вооружение, не говорю о президенте США Бараке Хусейне Обаме. Я говорю о других людях. Придите к любому конгрессмену, сенатору, скажите: как вы относитесь к тому, что эта идеология, эти люди объявлены героями? Они скажут: нет, мы же воевали против них. Так скажет любой американец. Это надо просто артиллерийским обстрелом требовать от Америки – изменения ее позиции.

Гришин:

- Прогнозирую, что они постараются в очередной раз не заметить.

Эскин:

- Да, есть злой умысел со стороны одних людей, но со стороны других просто полное незнание. Я вас уверяю, что подавляющее большинство сенаторов и конгрессменов не понимают и не знают тех простых вещей, о которых мы говорим. Мы сейчас с вами говорим не о том, что Россия должна присоединить Новороссию. Мы не говорим, что могут измениться границы, что для них может быть неприемлемо. Мы говорим Америке: сделайте так, чтобы Украина отказалась от нацистской идеологии. И ничто иное не доказывает правоты российской позиции, как именно акцент на этом. Россия не просто так влезла в эту историю, а потому что взяла на себя миссию остановить это нацистское шествие. И Америка не сможет возражать против этого.