Прадеды пенсионерки из Петербурга дружили с Пушкиным и Колчаком и продавали Аляску

Захват фрегатом "Венус" шведского линейного корабля "Ретвизан" 23 июня 1790 г. Автор: Карл Шаренберг

– Мои племянники – моряки. Мои братья – моряки. Мой папа – моряк. Мой дед – моряк. И так далее, – рассказывает 67-летняя петербурженка Наталия Климова. – Все наши мужчины – адмиралы, вице-адмиралы, контр-адмиралы. Ну, или хотя бы капитаны первого ранга.

В родословной Наталии Антоновны, как минимум, девять морских династий. Среди них – Керны и Кроуны, Бутаковы и Римские-Корсаковы. А в жилах самой Климовой течет кровь брата Алексея Пещурова, того самого, который подписал протокол о продаже Аляски Америке.

ОТ ГРОЗНОГО ДО ПУШКИНА

Пещуровы существовали еще в шестнадцатом веке, во времена правления Ивана Грозного. Первое дошедшее до нас упоминание этой фамилии датируется второй половиной семнадцатого века: помещики, стряпчие (по-современному, нотариусы - прим.авт.).

Тайный советник Никита Иванович Пещуров был женат на Варваре Сибилевой. С дворянами Сибилевыми был знаком Пушкин.

Алексей Никитич Пещуров. Автор: Петр Соколов

Сын Никиты Ивановича Алексей – сенатор, витебский и псковский губернатор – познакомился с Александром Сергеевичем в лицейские годы. А во время ссылки в Михайловское предводитель дворянства, тогда еще уездный, был обязан взять опального под надзор. Правда, надзор этот был символическим: Алексей Никитович фактически разрешил Пушкину ездить по всей Псковской губернии. Заезжал поэт и в имение Пещуровых Лямоново.

Сергей Трубецкой. Автор: Николай Бестужев

– Алексей Никитович как губернатор руководил похоронами Пушкина в Святогорском монастыре, – рассказывает Климова.

Женой сенатора была Елизавета Комнено из рода императоров, правивших в Византии в одиннадцатом-двенадцатом веках, а в Трапезунде (греческое государство) – в тринадцатом-пятнадцатом веках.

Елизавета Комнено. Автор: Петр Соколов

Дочь Алексея Никитовича Марья стала фрейлиной и вышла замуж за князя Владимира Трубецкого – воронежского губернатора и племянника Сергея Трубецкого, несостоявшегося «диктатора» декабристов.

Михаил Дондуков-Корсаков

А ее сестра Ольга стала женой Алексея Дондукова-Корсакова, сына цензора, возглавлявшего Академию наук. Это про него Пушкин писал: «В Академии наук заседает князь Дундук…».

ЗВЕЗДЫ ПОДНЕБЕСНОЙ

У родственника Алексея Никитовича, Петра Яковлевича Пещуров, был сын Алексей, предводитель калужского дворянства. Алексей Петрович мечтал, чтобы его сыновья (а их было четверо) служили под началом у адмирала Ивана Крузенштерна, который тогда возглавлял Морской кадетский корпус.

Старший сын, Михаил, в разное время плавал с Корниловым-старшим, Деникиным-старшим и Станюковичем, был знаком с Лазаревым. Но стать адмиралом Михаилу было не суждено. Однажды, когда в калужских землях свирепствовали холера и чума, его отец, объезжая владения, заразился и умер. Михаил, намного старше братьев и сестер, стал единственной опорой матери. Пришлось демобилизоваться.

Герб Пещуровых

Фото: Александр ГЛУЗ

О втором сыне, Петре, известно мало. Потомки знают лишь, что он командовал в составе совета гражданской частью на Кавказе.

Третий сын, Дмитрий, отца не послушался и вместо кадета стал студентом Санкт-Петербургского университета.

– Долгое время Дмитрий Алексеевич, мой прадед, работал в астрономической лаборатории вместе с дядюшкой Софью Перовской, – рассказывает Климова.

А потом Пещурова отправили в Китай и назначили руководителем Пекинской метеорологической и магнитной обсерватории. В Поднебесной он увлекся китайским языком – и, в конце концов, стал востоковедом-китаистом. И сегодня «живы» составленные Дмитрием Алексеевичем справочники, по которым иероглифам учатся до сих пор.

МЕДНЫЙ ВСАДНИК ЗА ОКНОМ

Младший из братьев, Алексей, дослужился до вице-адмирала. В юности он был адъютантом дипломата Евфимия Путятина, который подписал первый договор о дружбе и торговле с Японией, а после возглавил Морское министерство.

Алексей Алексеевич Пещуров. Фото: Мастерская Короедова, город Николаев

На фрегате «Паллада» – он был построен по личному указанию Николая Первого, а первым капитаном его стал Нахимов – Алексей Алексеевич дошел от Кронштадта через Атлантический, Индийский и Тихий океаны до самого Дальнего Востока.

– К берегам Японии Алексей Алексеевич дошел на фрегате «Диана», – рассказывают потомки. – Но ее потопило во время землетрясения: цунами. Пришлось построить на месте шхуну «Хеда».

Фрегат "Паллада". Автор: Алексей Боголюбов

В том плавании участвовал и писатель Иван Гончаров, который позже выпустил книгу путевых очерков «Фрегат «Паллада».

– С Путятиным Алексей Алексеевич ходил трижды, – рассказывает Наталия Антоновна. – Сперва мальчишкой-стенографистом. Потом капитан-лейтенантом. И в третий раз – капитаном первого ранга.

Будучи еще капитан-лейтенантом, Пещуров стал командиром клипера «Гайдамак». В составе Тихоокеанской эскадры контр-адмирала Андрея Попова, именем которого назван остров рядом с Владивостоком, «Гайдамак» участвовал в экспедиции русского флота в Сан-Франциско. Имя клипера носит бухта в Японском море, которую открыл Пещуров.

Алексей Алексеевич Пещуров

Фото: Александр ГЛУЗ

В 1867-ом Алексей Алексеевич подписал протокол о продаже Америке Аляски и Алеутских островов. На склоне лет Пещуров стал управляющим Морским министерством.

– Окна его кабинета в Адмиралтействе выходили на Медного всадника, – добавляет Климова.

Позже, уже вице-адмиралом, Алексей Алексеевич стал военным губернатором города Николаев, главнокомандующим Черноморского флота и портов Черного и Каспийского морей.

ЗАЩИТИТЬ НАХИМОВА

Женой Алексея Алексеевича была англичанка Барбара Франциска Элиот, взявшая имя Варвары Вениаминовны. С будущей супругой Пещуров познакомился в одном из морских походов.

Барбара Франциска Элиот

Фото: Александр ГЛУЗ

– Их старшая дочь Варя вышла замуж на Георгия Федоровича Керна, будущего капитана второго ранга. В Цусимском сражении он командовал миноносцем «Громкий» и там же, под Цусимой, погиб, – рассказывает Климова. – А младшая, Соня, стала женой его старшего брата, Ивана Федоровича Керна. В отличие от других Кернов, дядя Ваня был не моряком, а железнодорожником – главным инженером Николаевской дороги.

Георгий Керн

Фото: Александр ГЛУЗ

Так в роду появилась еще одна знаменитая адмиральская династия. Отец братьев Керн, Федор Сергеевич, был полным адмиралом, отличился в Синопском сражении. Начинал под командованием Корнилова, Метлина, Истомина, Нахимова.

Федор Керн

– Будучи адъютантом Нахимова, он дважды спасал его от пули, причем одну из них принял на себя, – добавляет Климова. – Но однажды Федор Сергеевич уехал по служебному поручению, а вместо него у Нахимова стоял кто-то другой. И пуля попала адмиралу прямо в голову.

БРИТАНЕЦ С ЗОЛОТОЙ ШПАГОЙ

В 1788 году Екатерина Великая пригласила в Балтийский флот молодого британского лейтенанта Роберта Кроуна. Несмотря на тягу к морю, которая проявилась в нем с детства, становиться моряком, а уж тем более адмиралом, шотландец не собирался. Родители-фермеры видели в своем единственном ребенке будущего купца или врача.

Разочаровывать маму и папу Роберт не хотел, поэтому в одиннадцать лет отправился учиться в купеческую контору. Правда, надолго самоотверженного парня не хватило: вскоре он бежал из дома, ведомый мечтой о море. Но его нашли. Юноше рассказали, как страдает его мать, – и он вернулся. Тогда отец, видя, на что его ребенок готов пойти ради моря, решил отдать его в моряки. Мать согласилась на это при условии, что Роберт будет служить на маленьком почтовом судне, курсирующем между соседним Пертом и Лондоном.

И вот молодой Кроун становится лейтенантом Балтийского флота и берет себе имя Роман Васильевич. Британца назначают командиром катера «Меркурий», который впоследствии прославили маринисты. На «Меркурии» Кроун воевал со Швецией. В одном из сражений «Меркурий» принудил сдаться вражеский фрегат «Венус». За это Роман Васильевич получил орден Святого Георгий и «Венус» в придачу.

Захват катером "Меркурий" шведского фрегата "Венус" 21 мая 1789 г. Автор: Иван Федоров

–Вторая жена Романа Васильевича Марфа, от которой идет наша ветвь, никуда не отпускала его одного, – рассказывает Климова. – Она помогала, выхаживала раненых. Команда ее любила. Но однажды о том, что женщина на судне, стало известно. Екатерина долго думала, что делать, – и… наградила Марфу Ивановну орденом Святой великомученицы Екатерины. Так Марфа Ивановна стала первой российской сестрой милосердия на флоте.

В 1790-ом Кроун участвовал в морском сражении под Ревелем. За него он получил золотую шпагу, которую украшали надпись «За храбрость» и бриллианты. Тайна золотой шпаги теряется в веках. По семейной легенде, английская графиня, дальняя родственница Романа Васильевича, не так давно передала драгоценное оружие в Центральный военно-морской музей Петербурга.

– В коллекции оружейного фонда есть морской офицерский кортик, принадлежавший Кроуну, – рассказывают в музее. – Согласно паспорту музейного предмета, это дар английской графини де Гогуэл, который поступил к нам 5 апреля 1984 года.

На одной стороне клинка написано «1711», на другой – «OLONEZ». Кортик был выкован почти за полвека до рождения Кроуна мастерами российского города Олонец и стал одним из первых образцов олонецкого холодного оружия: серийное производство Петр наладил лишь к 1714 году. Первые кортики Олонецкого завода вручили генерал-адмиралу Федору Апраксину и князю Александру Меншикову.

Чей кортик и как попал в руки Кроуна, остается загадкой. Но то, что после путешествия в Англию ценнейшее оружие вернулось на Родину, – это факт. Вот только ни алмазов, ни надписи «За храбрость» на эфесе музейного экспоната нет. Да и кортик и шпага – вещи разные.

Возможно, века исказили историю, и на самом деле Романа Васильевича награждали кортиком, а не шпагой. Но возможно, что была и шпага с бриллиантами. Во всяком случае, где она сейчас, неизвестно.

За свою долгую жизнь – а за нее сменилось четыре императора – Кроун получил множество наград, поучаствовал во многих сражениях и экспедициях. В 1814-ом адмирал перевез на своем корабле из Лондона во Францию короля Людовика XVIII, который занял престол после свержения Наполеона.

ЧАЕПИТИЕ С КОЛЧАКОМ

Еще одну морскую фамилию в родословную Наталии Антоновны привнесла ее бабушка Елизавета Пещурова, которая вышла замуж за капитана первого ранга Федора Климова.

– Когда деда перевели в Севастополь, к ним в гости часто приходил Колчак с женой, – рассказывает Климова. – Моя мама с братом удирали в сад и прятались. А младшей, Марьяше, было не удрать, – и ей приходилось гулять с гувернанткой и сыном Колчака, Ростиславом, пока старшее поколение чаевничало. Потом Марьяша вспоминала: так ей не нравились эти прогулки, что она не знала, как от Славки избавиться.

Федор Климов

Фото: Александр ГЛУЗ

В 1905-ом, когда восстал «Очаков», Федор Дмитриевич был председателем морского трибунала. А потом грянула революция.

– Матросы мстили за тюрьмы и расстрелы, – рассказывает Наталия Антоновна. – Дед как раз вернулся из плавания. Был на медицинской лодке: проходил реабилитацию. Ночью они ворвались на лодку. Деду пришлось прыгнуть за борт (был декабрь). Шлюпка догнала его. На берегу деда расстреляли… Ему было 42. Он прекрасно музицировал, рисовал, – был настоящим интеллигентом и аристократом. Нам до них очень далеко.

Федор Климов среди команды

Фото: Александр ГЛУЗ

До недавних пор потомки Климова не знали, что он возглавлял трибунал. А те, кто знали, не спешили рассказывать об этом детям и внукам: боялись за их жизни.

ГОРЯЩИЕ ПОЛОТНА

Когда свершилась революция, в страхе уничтожали все.

– Старшая дочь Алексея Алексеевича Пещурова, Варя, сожгла его портрет, чтобы не компрометировать семью, – рассказывает Климова. – На нем художник Петр Борель изобразил Алексея Алексеевича в эполетах со всеми наградами.

Спустя три года после расстрела Федора Климова его супруга умерла от чахотки – и сирот приютили тетушки.

Величие дедов и прадедов семья Климовой старалась сохранить, несмотря ни на что, не только в памяти. Накануне Великой Отечественной в Военно-морской корпус (ныне Санкт-Петербургский военно-морской институт) сдали на хранение две картины. Одну – «Захват катером «Меркурий» шведского фрегата «Венус» 21 мая 1789 года» кисти Ивана Федорова, – по словам Климовой, нашли в закромах корпуса после войны. А второе полотно исчезло.

– Это была огромная картина, два на три метра, в золоченой раме, автор – Алексей Боголюбов, – делится Климова. – Моряки подарили ее Алексею Алексеевичу на 55-летие. На ней были все суда, на которых он ходил. Еще была надпись: «Многоуважаемому Алексею Алексеевичу от моряков Балтики». А в раму вставлялись белые эмальки в виде кораблей.

До войны у Наталии Антоновны было 24 ближайших родственника. Покидать Ленинград они не стали. Когда бомбежки отгремели, в живых осталось лишь шестеро…

– Две тетушки умерли. Одну Марьяша похоронила. На вторую не хватило сил: бросила ее по дороге и побрела обратно…, – рассказывает Наталия Антоновна. – Няня Феня погибла под завалами. Ей было уже девяносто лет, и в очередной раз она сказала, что не в силах дойти до бомбоубежища. Когда вернулись, ни няни Фени, ни угла дома на Дегтярной, где была квартира Кернов, не было.

ДЕШЕВЫЙ БРИЛЛИАНТ И БЕСЦЕННЫЙ ХЛЕБ

В семье хранилось фамильное кольцо Кернов, которое Федор Сергеевич подарил на свадьбу своей будущей супруге. Его украшал бриллиант в двенадцать карат, то есть камень был около полутора сантиметров в длину. Тетушка Климовой надевала его в торжественных случаях.

– Когда началась война, Кернов разбомбило, и они перебрались к нам, – вспоминает Наталия Антоновна рассказы матери. – Зимой 1942-го тетушка сняла кольцо с пальца, позвала мою маму и сказала: «Иди поменяй». Мама выменяла его у какого-то мужика на два кило хлеба и два кило картошки. Счастлива была донельзя! Но лапочки у кольца были слабенькие, и мужик не заметил, как камень выпал в снег. Мама умудрилась подскочить и взять его, а потом помчалась в ближайшую парадную: спряталась, полчаса выжидала, боялась, что заметит, догонит.

Не заметил. Бриллиант хранился в семье до 1982 года. Пока квартиры парадной, одну за другой, не стали «потрошить» воры. Квартира, где лежал алмаз, оказалась первой: вскрыли паркет, разобрали печку, изрезали кресла и стулья. Похитителей бриллианта так и не нашли.

Выбрасывать изуродованную мебель хозяева не стали, но до ремонта руки не доходили. Постепенно испорченные стулья перекочевали на антресоли.

– В один прекрасный день внук, который играл в этих антресолях, сунул руку в разрезанный стул – и достал оттуда мешочек, – рассказывает Климова. – Внутри лежали керенки и золотые десятирублевики. А на дворе был 1991 год.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

В Петербурге из руин восстановили некрополь забытого адмирала

Забытую, но не утраченную историю морского флота по крупицам собирают в Петербурге. На Никольском кладбище, что у Александро-Невской Лавры, восстановили захоронения семейства Бутаковых. Сейчас эта фамилия не на слуху даже у рядового историка, не говоря уже о школьнике. Но всего полтора века назад морская династия Бутаковых гремела на всю Российскую империю и даже на весь мир (читать далее...)