«Меня многие упрекают в злопамятности»: депутат Хинштейн о центре Самары, деле «мальчика с шоколадками» и доме со слонами

Хинштейн ответил на важные самарские вопросы.

В студии радио «КП-Самара» самарский депутат в Москве Александр Хинштейн ответил на вопросы о будущем города и самых нашумевших делах с его участием.

- Как вы видите будущее Самары? Что будет дальше собственно? Потому что, допустим, у нас сейчас сносят дома вокруг площади Куйбышева - что появится на их месте?

- Вокруг площади Куйбышева просто ветхие дома, не представляющие исторической ценности. Будут сделаны проекты зданий или пространства, которое должно появиться на этом месте. Я недавно выступил с инициативой, которую все поддержали: заявка на любое строительство и его проект на территории исторического поселения города Самары должны пройти через Градостроительный совет при губернаторе Самарской области. Без рекомендаций Градсовета ни одной стройки в историческом поселении появиться не может. Глава города с таким подходом согласилась. Это дает нам достаточно высокую степень защищенности от появления новых уродливых зданий из стекла и бетона. Я член Градсовета и уверяю вас, что, пока я работаю на этом участке, не позволю провести ни один уродливый объект, который портит облик нашего города.

Высотки по определению не смогут появиться, потому что есть четкие ограничения высотности – в зависимости от квартала они разные. Но нигде не превышают 20-ти с небольшим метров. Есть то, что находится на стыке, – где-то до 30 метров, где-то 14 метров, 18 метров или 21. Очень важно, чтобы помимо требований по высотности соблюдались и требования по внешнему виду: здания не должны выбиваться из единой среды. К примеру, когда у нас с вами стоят деревянные особнячки – пусть не в лучшем состоянии, но их всегда можно отремонтировать, а рядом появляется какая-то башня – это полностью ломает восприятие среды.

- Самара – город контрастов.

- Это не город, а следствие того, что у власти долгое время находились люди, которые «личную шерсть путали с государственной», а застройщики действовали по принципу «После нас - хоть потоп». Я постоянно задаюсь вопросом, почему мы не можем назвать ни одного современного красивого жилого здания, построенного в историческом центре? Ведь никто не говорит о том, что нужно запретить стройку, что нужно накрыть стеклянным колпаком центр Самары и там остановить жизнь. Нет, конечно. Любой город должен развиваться, но в рамках определенных регламентов. Не могут появляться уродливые здания, про которые я уже не раз говорил.

109 квартал всем миром отстояли, хотя должен сказать, что изначально город не собирался идти навстречу застройщику.

- Но пошел же.

- Нет, я разбирался в этой ситуации. Выданные документы не могли не выдать. Но это не разрешение на строительство, это не комиссия по ПЗЗ, то есть там стройки в любом случае бы не было. Тем не менее очень важно, что люди выражают активную позицию: это важный фактор, влияющий на реакцию власти.

- Таблички на домах «под снос» появились весной, и якобы эти дома уже в 2021 году будут сносить. Снести здания быстрее, чем построить что-то другое и чем провести проект через Градсовет. Тогда, по идее, в Градсовете уже должны быть проекты застройки. Хотя бы для того, чтобы это место не превратилось в пустырь и в долгострой.

- И да, и нет. Главная задача, когда вешается объявление на домах – это отселить.

- А куда отселять-то? В маневренный фонд, где жить невозможно?

- В каждом случае по-разному. Но я вам скажу так: у нас действительно проблема в регионе с жильём в целом и с маневренным фондом в частности. Но когда человек живет с риском, что завтра ему на голову обрушится крыша - это уже не так важно, жизнь у нас одна. Да, когда отселяют с центра города, с Галактионовской, например, в поселок Винтай – неприятно и обидно.

Я отлично понимаю людей и тоже бы не уезжал в Озерное. Именно из-за того, что регион не мог отчитаться по деньгам за Озерный, мы на несколько лет выпали из программы Фонда содействия развитию ЖКХ, которая помогает переселять людей из аварийного жилья.

Та самая рухнувшая стена

- В доме на Галактионовской недавно обрушилась стена, соответственно, семьи начали отселять. Семью из трех человек переселили в квартиру маневренного фонда площадью 18 кв. м. Потом выяснилось, что метраж не проходит по санитарным нормам. И семье выдали 25 кв. м, но это комната в общежитии: с общим туалетом и общей кухней. И ситуация никуда не двигается. По санитарным нормам все проходит, только вот люди из центра города переехали на Рыльскую.

- Ну, это ситуация чрезвычайная. Мне трудно выступать в качестве адвоката исполнительной власти. Это не мое, но я стараюсь быть объективным. Я ставлю себя на место главы города: есть определенное количество этих несчастных квадратных метров в виде маневренного фонда, и решается вопрос насчёт нового жилья. Не будем забывать, что продолжается приобретение квартир за счет федеральных и региональных денег. Да, отселяются переселенцы, но сейчас есть конкретная ситуация: рухнула стена. Людей нужно оттуда переселять. Квартира, которую можно было предоставить прямо сейчас, нет. Что делать? Вариантов два: или оставлять людей на улице, или селить там, где есть крыша над головой. Наверное, дать временное жилье, где есть эта крыша, лучше, чем оставлять людей один на один со своей бедой.

У города есть замыслы отремонтировать ряд домов именно под маневренный фонд - это хорошая и разумная история. Я после того, как провожу личные приемы граждан, всякий раз задаюсь вопросом: «Как могло такое случиться, что один из самых крупных и богатых регионов в стране сегодня существует в таких условиях?» Когда приходят люди, живущие в старом центре в этих домах деревянных – извините меня, по-другому не скажешь, просто халупах с выгребными ямам – понимаешь, что те проблемы, которые тебе кажутся важными, становятся абсолютно пустыми на фоне мучительной жизни людей, которые в XXI веке в условиях цифрового равенства и IT-технологий вынуждены ходить в туалет во двор, как это делали 150 лет назад. Конечно, так быть не должно. Почему мы добивались исторического поселения статуса для центра города? Не только для того, чтобы остановить хищническую застройку уничтожения наследия, нет–но и для того, чтобы старый город развивать, и все возможности к этому есть.

Почему меня многие упрекают, что я злопамятный? Почему я считаю важным стараться доводить все до конца? Потому что за все надо отвечать.

- А кто-то ответил за Озерный?

- Насколько мне известно, уголовное дело так и не дошло до суда. Но я не могу, так сказать, всех жуликов Самарской области по кругу гонять с утра до ночи.

- Что будет дальше с домом со слонами?

- Со слонами всё будет хорошо, здание передано из муниципальной собственности в федеральную. Здание закреплено за СамГТУ. Выделили первые 500 тысяч рублей на создание предпроекта в рамках проекта партии «Единая Россия» «Историческая память». Мы закладываем средства на проведение работ по проекту реставрации с приспособлением к современным условиям. Проект реставрации включит в себя полную реставрацию самого здания и архитектурных форм. С 2022 года начнем эту реставрацию по программе «Историческая память» за счет средств федерального бюджета. В свою очередь, город – мы об этом договорились с главой Самары Еленой Лапушкиной – берет на себя благоустройство окружающей территории, чтобы сделали спуск до Волги красивым, достойным, потому что это - видовая площадка.

Я не случайно занялся судьбой этого объекта, потому что понял: еще год-два, и он просто разрушится. Зимой я весь дом обошел, даже залез по пожарной лестнице на крышу, откуда открывается просто сумасшедший вид. Внутри здание просто рушится на глазах. Его срочно необходимо реставрировать. Это достояние не только Самары и Самарской области, но и России. Я считаю, что с точки зрения архитектурных особенностей – это то, чем может и должна гордиться страна.

- Вы часто помогаете людям, но иногда эта помощь оказывается «не туда». Мы все помним Игоря Шамина, того самого мальчика с шоколадками, которому вы помогли избежать несправедливого наказания. И тут, после того, как все его отстояли, в сети начали всплывать видео, где он пинает двери, дебоширит. Не жалеете ли вы о помощи?

-Нет, о помощи я не жалею. Я считаю, что не нужно жалеть о сделанном, нужно жалеть о не сделанном. Но мне, конечно, неприятно, как разворачивается ситуация дальше: всем миром мы протянули ему руку помощи, но человеку был дан шанс. Я ему сказал: «Если ты не воспримешь это дарованный тебе шанс и снова вернешься на тот путь, я не только не буду помогать, но и сделаю так, чтобы наказали максимально».

Летом я приглашал его на разговор, и Игорь честно мне сказал: «Да, я слабый, да, я подсел на наркотики, у меня такая компания, что делать?» Антон Рубин, который с самого начала сопровождал его, сказал, что вариант только один – отправить его на реабилитацию за пределы региона, потому что здесь он убежит. Решили отправить в Оренбург. Но Игорь потерял паспорт, поэтому отправить сразу не вышло. За три дня он получил новый паспорт, а в итоге сбежал из четырех реабилитационных центров. Что еще мы можем сделать? Милосердие – это не торг на базаре. Я к тебе по-доброму отнесусь, а ты мне за это два килограмма редиски взвесишь. Кроме того, когда протягиваешь руку тому, кому трудно, тяжело, кто не может справиться сам, все равно делаешь хорошее дело, даже если оно не привело к ожидаемым результатам.

- Ладно, о более продуктивной помощи, о Беловых. «Комсомолка» писала об этой истории, когда семья Беловых удочерила двух детей, а вместе с ними – ипотечную квартиру, долг в 2 млн рублей и задолженности. Почему вы решили этой темой заняться и как удалось помочь семье?

- Первой эту тему подняла «Комсомолка», за что я вам признателен. Это было осенью 2019 года. Я как раз летел в Самару и в самолете открыл самарский выпуск «Комсомолки». Эта история меня впечатлила, и я попросил помощников найти Беловых и пригласить их на прием. А дальше мы начали заниматься их судьбой. На наше счастье ипотеку взяли у государственного Россельхозбанка, поэтому я смог убедить руководство банка, что ситуация нештатная и нужно ее решать. Параллельно мы отработали со всеми ресурсоснабжающими организациями и администрацией района. Большинство задолженностей, которые образовались, были списаны или существенно понижены. Оставляю за скобками, почему опека это все пропустила и почему, когда девочки были в детском доме, не изменили условия оплаты. Для меня было важно решение проблемы, а не поиск виновных.

Недавно Россельхозбанк и семья Беловых подписали договор, по которому банк отказывается от претензий по квартире и передает ее в собственность Беловых. Не знаю, правда, что они будут с ней делать, но банк сделал даже больше того, о чем я их просил.

- Каждый раз, когда мы обсуждаем какие-то проблемы, которые вы решаете, меня смущает ваша чрезмерная востребованность. Сами видели шутку: «На всех Хинштейна не хватит». Почему люди вынуждены обращаться к вам, чтобы их проблему решили? Может пора изменения какие-то в законодательстве вводить, чтобы система не давала сбоев и не приходилось решать проблемы вручную?

- И соглашусь, и не соглашусь. Как устроен мир: когда у тебя все хорошо и когда система работает без сбоев, у тебя это не вызывает ни вопросов, ни повода написать об этом в интернете или кому-нибудь жалобу направить. Из писем, которые я получаю, 99% – это жалобы. Никто не пишет: «Здравствуйте, дорогой Александр Евсеевич, хочу вам рассказать о том, что я живу в замечательном городе, у меня все здорово». Когда система работает, это воспринимается как само собой разумеющееся и об этом никто ничего не говорит. Как только система дает сбой, это тут же становится предметом огласки.

Депутат не может приказать мэру или какому-то чиновнику сделать так или иначе. Но он может, выступая в защиту своих избирателей, добиваться тех или иных решений. Что, собственно, пытаюсь делать и я. Люди приходят с самыми разными проблемами. Сегодня у меня был личный прием, я разбирался с трудоустройством выпускницы Санкт-Петербургской консерватории в Самарский оперный театр, с незаконно возбужденными уголовными делами, с дольщиками жилых и нежилых помещений, с невыдачей справки из туберкулезного диспансера… Да, большое число людей обращается – конечно, это сложно, тяжело, но это же свидетельство доверия людей. Люди не пишут на деревню дедушке, они не пишут в Спортлото. Они обращаются к тому, кому они верят. Едут на том, кто везет. Раз люди мне верят, я должен это доверие оправдывать.