Игорь ШАФАРЕВИЧ: «Солженицына арестовали на моих глазах»

Наталья Дмитриевна была для писателя верным помощником.

Фото: PHOTOXPRESS

Вспоминает один из ближайших соратников Александра Исаевича академик Игорь Шафаревич.

- Для меня Солженицын в первую очередь замечательный писатель. В России в трудный переходный момент появилась плеяда очень хороших писателей, среди которых он был старшим: Федор Абрамов, Василий Белов, Валентин Распутин. Книги Солженицына необычайно за душу хватают. Это главное свойство настоящих писателей - что-то делают с человеческой душой. И любая другая деятельность по воздействию на человечество с ними не сравнится.

Им двигало два фактора. Первый - литература. Второй - неистребимая ненависть к коммунистическому режиму. Но эти факторы совершенно неравновесны. Писатель - более действенно, на мой взгляд. Пожалуйста, «Архипелаг ГУЛАГ». Говорят, это орудие «холодной войны». Но ведь на Западе до Солженицына было много книг о красном терроре. Но никакого эффекта они не произвели. Талант не тот. И только книги Солженицына подействовали.

- Игорь Ростиславович, как вы встретились?

- Прочитав «Ивана Денисовича», я через общего знакомого передал, что буду рад познакомиться. Звонок в дверь. Входит веселый жизнерадостный человек с рыжей бородой, этакий голландский шкипер. Совершенно не похожий на того истощенного писателя, чье фото я видел прежде. И совсем уж поразил меня, когда сказал, что больше всего любит пирожки. Вот так и познакомились. Это было в середине 60-х. Впрочем, все подробно описал сам Александр Исаевич в мемуарах. Но предварительно переслал мне эти страницы в Москву через западных журналистов. Спрашивал, можно ли публиковать, не повредит ли это мне, оставшемуся в СССР. Я дал добро.

- Вы, лауреат главной в ту пору Ленинской премии, уже занимались в момент знакомства правозащитной деятельностью?

- Да. Это нас и объединяло.

- Главное ваше общее дело - знаменитый самиздатовский сборник «Из-под глыб».

- Сначала мы решили издавать подпольный журнал. Журнал не состоялся. Авторов не хватало. Задумали альманах. Увы, статей набралось только на сборник. Его, мои, еще нескольких диссидентов.

12 февраля 1974 года я пришел к нему с рукописями сборника в Козицкий переулок. Солженицын во дворе возил коляску с пятимесячным Степаном. Долго бродили вокруг. Зашли в соседний двор, вдруг появился фургон. Солженицын сказал: «Идем отсюда!»

- О чем говорили?

- Честно? О национальности жены Брежнева. Тогда ходили упорные слухи в народе, что ее девичья фамилия Гольдберг. Александр Исаевич считал, что она украинка.

Еще много говорили о социализме. Солженицын ведь и сподвиг меня написать книжку о социализме. Пришли домой. Почти сразу - звонок в дверь. Он пошел открывать. Слышу его гневный возглас: «Ах, вот вы как!» Вся прихожая заполнилась людьми в форме и в штатском. Он протестует. Какой-то человек представляется следователем по особо важным делам Зверевым. Солженицына уводят. Остался милиционер. Я мигом рукописи запихал в портфель, считая, что должен быть специальный ордер на мой личный обыск. Его жена заперлась в туалете, оттуда пошел запах гари. А милиционер стоял спокойно. Понимал, конечно, что жгут что-то компрометирующее. Но не вмешивался. А через полчаса ушел и он.

Я оставался в квартире часов до трех ночи. Никто не пришел с обыском. Мы тогда не знали еще, что Солженицына решили спешно выслать из СССР в Германию. На самолете. Это и была цель визита Зверева. Шум власти поднимать не хотели. Какой уж тут обыск.

- Жена Солженицына Наталья Дмитриевна как-то мне обмолвилась, что была вашей студенткой.

- Да, она училась на мехмате МГУ, где я преподавал. Но больше я запомнил Наташу по неудачному альпинистскому походу в горах Кавказа. Это было еще зимой 60-го. Меня позвал мой ученик Андрей Тюрин, когда группа уже сформировалась. Компания оказалась неподготовленной. Я советовал сначала поехать в Подмосковье, посмотреть, как народ стоит на лыжах. Руководитель не захотел. Кавказский маршрут оказался сложным. Перед перевалом попали в страшный буран. Разбили палатки, несколько суток ждали, когда утихнет. Наташа, единственная девушка в группе, вела себя очень мужественно. Обморозились все. Андрею Тюрину удалили часть пальцев на ноге, мне тоже сделали операцию. Наташа приходила к нам в больницу. В горах, мне кажется, и началось их знакомство.

Осенью они поженились. Родился сын Митя. Года через 4 развелись. Андрей стал известным математиком, членом-корреспондентом Академии наук. Скоропостижно умер в Германии. Ехал в автобусе. Вдруг схватился за сердце, упал...

- А не вы ли, случаем, познакомили Наталью Дмитриевну с Солженицыным?

- Нет. Это сделала Наталья Столярова, женщина удивительной судьбы. Ее родители - террористы, пытавшиеся взорвать Столыпина в Петербурге. После неудачного теракта уехали в Швейцарию. Там и родилась Наташа. Девушку что-то иррациональное тянуло на Родину. «Арестуют!» - предупреждали ее. «Ну и что!» Приехала в СССР. Через год за ней пришли. Отсидела 18 лет. Солженицына она боготворила. У нее были связи с французским посольством. Так передавали на Запад статьи, материалы. Солженицын тогда все рукописи возил с собой. Видно, первой жене не доверял, не хранил дома. Столярова и предложила ему в помощь Наташу.

Солженицыну повезло с Наташей. Она, во-первых, всегда была очень преданна ему. Во-вторых, очень энергичная и деловая. Незаменимый помощник! Когда Солженицына выслали, она еще полтора месяца оставалась в России. Полностью занималась его делами. Рукописи, материалы разные прятала, передавала, встречалась с западными журналистами.

- А с первой женой, Решетовской, встречались?

- Лишь однажды. Был у него на даче, она заехала на машине. Солженицын прекрасно разбирался в людях. А вот с ней ошибся.

- Вы - крестный отец Игната Солженицына. Как сам Александр Исаевич к православию относился?

- Когда познакомились - прохладно. Это из лагеря, видно, было вынесено. А потом вдруг отношение изменилось. Стал в церковь ходить. Думаю, это влияние Натальи Дмитриевны. Помню, он прислал письмецо: «Не хочешь ли прийти в храм? Я буду венчаться. Можешь и поучаствовать». Но у меня отец был серьезно болен. Не мог его оставить.

- Все знают про исцеление Солженицына от рака. Но была еще одна чудесная история спасения, когда в Новочеркасске его укололи рицинином. От подобного укола умер болгарский диссидент Марков. А Солженицын выжил. Хотя долго сохранялись страшные ожоги на ноге. За полчаса до укола он был в храме и молился как раз Пантелеймону Целителю.

- Я помню эти ожоги. Солженицын поехал с писателем Борисом Можаевым на юг на машине. Печка была неисправна. Оттого вроде и ногу обожгло. Даже Наталья Дмитриевна смеялась: «Ну и автомобилисты! Поехали, а печку не выключили». Правда всплыла лишь в 90-х. Когда напечатали признание бывшего сотрудника КГБ.

- Говорят, его спасение - божий промысел?

- Я думаю, с самого начала у него был необычайный запас сил.

Из досье «КП»

Игорь ШАФАРЕВИЧ, 85 лет. Русский философ, математик, академик Российской академии наук.

Лауреат Ленинской премии.

Автор книг «Русофобия», «Социализм как явление мировой истории». Живет в Москве.