«Я сделал из Жени Ройзмана героя. Прошу у всех прощения»

Андрей Кабанов: Вообще, у меня одна проблема. Моего бывшего друга Ройзмана нужно останавливать...

Сегодня мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман был вновь вызван в Следственный комитет в рамках расследования резонансного дела об убийстве пенсионерки, в организации которого подозревается его друг, депутат гордумы Олег Кинев. Официальных обвинений самому Ройзману пока не предъявлено, но образ «народного героя» уже пострадал. Само окружение мэра Екатеринбурга, его самые доверенные лица отказываются от сотрудничества. На повестке вопрос о ликвидации фонда «Город без наркотиков», управляя которым Ройзман пришел во власть. Создатель фонда Андрей Кабанов, работающий с мэром последние 15 лет, призывает скорее остановить одиозного политика и говорит об опасности градоначальника.

- Андрей, если коротко: почему, по твоему мнению, сейчас фонд нужно закрыть?

- Когда мы начинали этот фонд, это был фонд всего нашего города. То есть мы всколыхнули всех, в том числе и себя заставили поверить в нашу идею, что наркотики можно победить. Это была светлая, хорошая, благородная идея.

- Что поменялось настолько, что из хорошей идеи Фонд превратился, как ты говоришь, «в монстра»?

- На сегодняшний день (это мое субъективное мнение) фонд «Город без наркотиков» - это уже ужасный монстр. Почему? Попытаюсь объяснить. Основная идея, когда создавался фонд, что фонд политикой заниматься не может. Но когда очень легко и просто избрали Ройзмана в Госдуму, видимо, ему там очень понравилось, Потому что это наркотик. Власть и политика – это натуральный наркотик. Когда он там побывал и больше не попал, начались игры с Мироновым, а потом с Прохоровым, и все выборы, где участвовал Ройзман, участвовал не он.

- Участвовал и Кабанов, который был депутатом городской думы.

- Совершенно верно. Но выбирали фонд. Не Кабанова и не Ройзмана, а фонд. То есть фонд стал политическим брэндом.

- Ну бренд и бренд. Почему это не правильно?

- Смотри, Евгений: ведь ряд моментов, которые начали происходить в фонде… Первая ошибка, которую мы допустили – это реабцентры. Это все замечательно, но там и мина замедленного действия. Потому что все, кто к нам поступал, это наркоманы. Вся их жизнь – это преступный промысел, чтобы уколоться, нужно кого-то убить, ограбить, задавить, вплоть до родителей. И за год мы из них должны сделать нормальных людей. Причем методика – супер. Ограничиваем им доступ к наркотикам… Да, мы их избавили от наркотиков, но башку-то ведь надо поправлять! К нам ходили священники. Кто-то обращался к Богу, кто-то крестился и уехал в монастыри. Но поддерживать дисциплину в таком гадюшнике очень тяжело. И там постепенно начала зарождаться такая маленькая «красная зона». То есть дисциплина была под страхом. Это до какого-то времени всех устраивало.

Второй момент очень ужасный. Когда мы создали вот это оперативное движение.

- Которое било наркоторговцев.

- Да. Мы начали набирать ребят, которые прошли реабилитацию. Оторвали их от героина и бросили на амбразуру. То есть, что такое операция? Наши парни с правоохранительными органами заходят на адрес, на котором героин, деньги, золото и тому подобное… И такая молчаливая сцена: «Как дербанить будем?».

- И что, были случаи?

- Я думаю, что да. Понятно, что были истерики, их выгоняли, садили, наказывали, но это имело место быть. Это то, что мы знаем. А то, что мы не знаем?

- А борьба с наркотиками была успешной?

- Да. Мы посадили очень много наркоторговцев. Но вот скажи мне, пожалуйста: работа полиции успешна, или нет?

- Может быть успешна, а может и нет. Это, смотря по ситуации. У вас была успешная реабилитация. У вас была успешная борьба с помощью опергрупп с наркоторговлей. Почему это все превратилось в монстра, по твоему мнению?

- Нужен контроль. Постоянный. И если ты не можешь сам контролировать, то нужно закрывать.

- Это ты сейчас на Ройзмана намекаешь?

- Я ему это говорил это еще раньше! Когда у нас возникал какой-нибудь момент, я ему говорил: «Женя, лучше закрыть это все нафиг быстрей, пока все это… Потом нам самим не разгрести». А он всегда мне говорил так: «Андрюха, но ведь это же не мы, это наркоманы! К нам дерьмо не прилипнет». Дословно. Когда убили [реабилитанта], там два года сидела супер-команда во главе со старшим следователем Глухих. И они выкопали все! По секундам и по минутам. Я говорю: «Женя закрывать надо! Человека убили!»

- Проблема в том, что Ройзман не контролирует?

- Это невозможно проконтролировать. Это надо этим жить, находиться каждый день и каждую минуту там. Ройзман-то понимал (это я еще не понимал), что это такой брэнд, который нужен всегда, чтобы где-то быть при власти. Для меня это перестало быть пеленой буквально два месяца тому назад. Я обалдел, когда это увидел. Ко мне куча людей подходили и говорили еще тогда, что ты очнись, посмотри! Я говорил: «Такого не может быть, потому что не может быть». И я был очарован. Я сделал из него героя. Прошу у всех прощения, потому что то, что сейчас творится – это моя вина. Я из него сделал героя. Женю Ройзмана, нашего лидера, нашего «героя Советского Союза».

- Два месяца назад что произошло?

- Два месяца назад, когда люди стали ко мне подходить и говорить про всякие нехорошие вещи про моего тогдашнего друга…

- Сейчас уже не друг?

- Нет. Предатель. Я позвонил Ройзману и сказал: «Давай встречаться». И я ему сказал все в глаза.

Когда он пошел на выборы, я спросил: «Женя, а зачем идем? Ни ты, и ни я даже лампочку вворачивать не умеем». Потому что прежде всего я считаю, что мэр – это завхоз, профессиональный завхоз. Он говорит: «Ну, у нас с тобой заложников пять человек. Один в розыске, там сидят люди, у Пановой уголовное дело. Я хочу этих заложников освободить». Потом в какой-то момент были переговоры…

- Так он не скрывал этого, публично об этом писал.

- Совершенно верно. А потом, когда он избрался, начал взасос целоваться – это его личное дело – с мэрией Екатеринбурга, все эти игрища…

Вообще, у меня одна проблема. Моего бывшего друга Ройзмана нужно останавливать. Чтобы его остановить, нужно выбить из-под него фонд.

- Остановить в чем? С должности мэра?

- В любой деятельности. Понимаешь, я еще не увидел, а у него далеко идущие планы. Если вы думаете, что цель Ройзмана – это мэрство, вы ошибаетесь. Он мне в глаза сказал, что он хочет быть губернатором. Он мне в глаза сказал.

- И для этого нужно закрыть фонд?

- Это бренд. Это бренд, которым пользуются умело.

- А он сейчас работает?

- В вялотекущем состоянии. Есть несколько реабилитантов, два десятка. Есть оперативная группа, которая так, не шатко, не валко работает.

- Так в чем проблема закрыть?

- Не я открывал это. Это фонд, который создавали все. Когда я в свое время сказал, что я фонд закрою, мне Ройзман сказал в глаза: «Мне позвонила тысяча людей, сказали, пусть Кабанов уберет руки». Я сказал: «Женечка, покажи хоть один телефон. Хоть один».

- Куда можно звонить и писать?

- Можно на телефон, я всегда отвечу. 8-900-19-73-218 или на пейджер «Страна без наркотиков».

- Что плохого, из того, что говорили о фонде, это правда? Ну наркотиками же вы не торговали?

- Нет, никогда в жизни. Но те люди, которые были с нами, участвовали в оперативной работе, их ловили и садили, они торговали.

- Ройзман в чем-то виноват?

- Виноват, что он создал этого монстра. Виноват. Я считаю, что Ройзман не причастен ни к одному преступлению, но был в курсе всего.

Сегодня после опроса в Следственном комитете Евгений Ройзман отказался комментировать журналистам слова Андрея Кабанова, пообещав, что фонд «Город без наркотиков» продолжит работать. Соратник Ройзмана Юлия Крутеева на своей странице в Facebook объявила, что при встрече плюнет в лицо Андрею Кабанову. При этом известно, что свердловская полиция проверяет причастность Крутеевой к преступному нападению на квартиру свердловского коллекционера в середине 90-х, когда жертву пытали раскаленным утюгом.