Премия Рунета-2020
Санкт-Петербург
+10°
Boom metrics

Десталинизация головного мозга

Эфир программы «Беседка с Анатолием Вассерманом» РАДИО «Комсомольская правда» [аудио]

Вассерман:

- Здравствуйте. Сегодня в «Беседке» сайта "Комсомольская правда" мой гость – публицист, главный редактор сайта «Однако» Виктор Григорьевич Мараховский. Мы обсуждаем тему, связанную со случившимся недавно событием, а именно – подписанием правительственной программы десталинизации. Естественно, поговорим о том, какую вообще играет десталинизация в том, что у наших десталинизаторов считается их разумом, здравым смыслом, честью и совестью.

Мараховский:

- Добрый день. В первую очередь хотелось бы отметить, что самой идее десталинизировать соотечественников исполняется в этом году четыре года, если не ошибаюсь. Именно в 2011 году, даже уже чуть больше, кажется, весной 2011 года советнику президента по правам человека господину Федотову пришла в голову идея федеральной программы десталинизации.

Вассерман:

- Надо сказать, что Федотов – советник уже трех президентов: Путина-1, Медведева и Путина-2.

Мараховский:

- Конечно. Отметим, что на тот момент он был советником президента Медведева. И нынешняя программа десталинизации опять-таки вводится в действие распоряжением правительства.

Вассерман:

- То есть опять же Дмитрия Анатольевича Медведева.

Мараховский:

- Что, конечно, с другой стороны, не снимает вопроса о том, присутствовал ли в процессе согласования этих решений или не присутствовал момент согласования с действующим президентом Российской Федерации Владимиром Владимировичем Путиным. Но я думаю, стоит все-таки сначала поговорить о том, какие мероприятия включает в себя эта замечательная программа и чего мы дождемся от нее.

Вассерман:

- Начнем с мероприятия, которое лично я считаю правильным. А именно – упрощение доступа граждан к архивным делам о том, что нынче называется репрессиями. Правда, сами дела изрядно выпотрошены еще при первом десталинизаторе – Никите Сергеевиче Хрущеве. Из значительной части дел реабилитированных тогда просто изымали все материалы уголовного дела и даже их опись. Оставляя только сам приговор, причем краткую форму приговора.

Мараховский:

- Резюмирующую часть.

Вассерман:

- Номера статей, по которым человек обвинялся, и к чему приговорили. И все остальное заменяли справкой о реабилитации. Тем не менее, утверждают, что значительную часть дел таким образом обработать не успели. И, по слухам, там действительно можно найти вещи достаточно серьезные. В том числе по многим делам и конкретную фактуру, конкретные протоколы допросов, материалы очных ставок, показания свидетелей, справки. Словом, то, из чего, собственно, состоит нормальное уголовное дело. И доступ к этим делам представляет, на мой взгляд, несомненный интерес. И, если действительно этот доступ будет упрощен, потому что пока разрешен он, по сути, только для родственников репрессированных, считается, что таким образом защищают от утечки личной информации. Если будет разрешен общий доступ, то мы, несомненно, найдем в этих делах много интересного и серьезного.

Мараховский:

- Но ведь этим упрощением доступа к историческогй информации, сейчас она уже историческая, программа не исчерпывается. Помимо этого, насколько можно судить, она включает в себя обширный список мероприятий, я бы сказал, характера идеологического. А именно, мероприятия по достаточно однозначной оценке событий, проходивших в нашей стране с, условно, конца 1920-х по начало 1950-х годов. Сюда входят и общественные мероприятия с осуждением общей политики руководства страны, и установка памятников жертвам, и даже установка мемориалов, если я не ошибаюсь.

Вассерман:

- Причем я не сомневаюсь, что в числе жертв окажутся те, кого, например, Никита Сергеевич Хрущев в числе первых назвал невинными жертвами. Скажем, такие замечательные люди, как Постышев и Эйхе, отличавшиеся тем, что именно в регионах, возглавляемых ими, число репрессированных в пересчете на душу населения было наибольшим. На третьем месте, насколько я помню, был по этому показателю сам Никита Сергеевич Хрущев.

Мараховский:

- Известный также как «уймись, дурак!».

Вассерман:

- Это надо пояснить подробнее. Дело в том, что тогда система в период так называемого «большого террора», то есть с конца июня 1937 года до конца ноября 1938-го, выглядела так. Из регионов присылали в центр сообщения, в переводе с тогдашней юридической терминологии на нынешнюю выглядевшие так: в нашем регионе предварительными агентурными и следственными данными выявлено столько-то человек, подозреваемых в измене Родине, в том числе столько-то из них подозреваются по тем пунктам статьи «Измена Родине», что допускают, в принципе, применение высшей меры наказания. Просим разрешения арестовать их для дальнейшего ведения следствия. В центре эти заявки либо сокращали. Строго говоря, известен один случай, когда из какого-то региона прислали заявку на 300 человек по первой категории, то есть подозреваемых в преступлениях, допускающих применение высшей меры наказания, и 1000 по второй – то есть в тех вариантах измены Родине, что заведомо не караются смертью. И Иосиф Виссарионович Джугашвили лично наложил на эту бумагу резолюцию: 500 по первой, 800 по второй. То есть при сохранении общего числа подлежащих аресту увеличил число подозреваемых в особо тяжких преступлениях. Так вот, подробный анализ текста самого этого запроса показал, что там было сказано, что всего выявлено 1300 подозреваемых, в том числе 500 из них подозреваются в активной деятельности по таким-то пунктам статьи «Измена Родине». Так вот, тонкость тут в том, что по этим пунктам активная деятельность означала возможность применения смертной казни. По сути, главный аппаратчик страны исправил чисто аппаратную ошибку. Люди написали в итоговом расчете числа, не соответствовавшие тексту их же собственной заявки. То есть даже тут, по сути, центр не добавил ничего к заявке снизу.

Так вот, Серго Лаврентьевич Берия рассказывал со ссылкой на своего отца, который, естественно, подтвердить или опровергнуть этот рассказ по понятным причинам уже не мог, что Никита Сергеевич Хрущев, перейдя с поста первого секретаря Московского городского и областного комитета партии, тогда это был единый комитет, на пост первого секретаря Украинского республиканского комитета партии, вскоре прислал Иосифу Виссарионовичу Джугашвили телеграмму примерно такого содержания: «Дорогой Иосиф Виссарионович, помогите, невозможно работать. Мы посылаем в центр заявки на 12-14 тысяч человек, а нам согласовывают арест всего 3-4 тысяч. Пожалуйста, разберитесь и помогите». На что Иосиф Виссарионович наложил резолюцию: «Уймись, дурак!» После чего Хрущев действительно унялся. И свои аппетиты хищнические несколько подсократил. Но, повторяю, это все-таки документально не подтверждено. Как известно, при Хрущеве архивы чистились очень тщательно.

Мараховский:

- С учетом того, каким гигантским количеством мифов оперируют сами граждане десталинизаторы, я думаю, мы можем допустить один-два исторических анекдота, прозвучавших в соответствующую эпоху от вполне, скажем так, причастных и осведомленных людей.

Вассерман:

- Но я думаю, что все-таки интереснее поговорить именно о мифах, генерируемых самими десталинизаторами.

Мараховский:

-Мне кажется, что самое главное, на что тут стоит обратить внимание, заключается в следующем противоречии. С одной стороны, наши внешнеполитические деятели, как и центральное руководство страны, постоянно заявляют, например, о недопустимости пересмотра итогов второй мировой войны, о недопустимости пересмотра итогов Великой Отечественной войны, о недопустимости очернения отечественной истории. С другой стороны, правительство Российской Федерации…

Вассерман:

- Точнее, экономический блок правительства.

Мараховский:

- В данном случае – премьер-министр, с этим ничего не сделаешь.

Вассерман:

- Дело в том, что в российской традиции премьер-министр отвечает именно за экономическую деятельность правительства, а силовой частью занимается непосредственно глава государства.

Мараховский:

- Справедливо. Тем не менее, глава правительства Российской Федерации, поддержанный, надо понимать, экономическим блоком, в открытую отдает фактически оценку истории Отечества на откуп гражданам, целиком и полностью, не будем делать вид, что это не так, находящимся на позициях тех, кто как раз занимается пересмотром итогов Великой Отечественной войны, кто занимается весьма специфической оценкой и переоценкой нашей истории, и неоднократно это доказывал.

Вассерман:

- Которую трудно даже назвать очернением, поскольку черный цвет – это все-таки цвет достаточно благородный. Они красят в цвет…

Мараховский:

- В нечто худшее, не будем…

Вассерман:

- Желто-коричневый.

Мараховский:

- Это определенная даже шизофрения, можно сказать, в рамках одной и той же государственной политики. Не может быть одной и той же государственной политикой одновременно заявление о том, что мы протестуем против постоянного обвинения наших уважаемых предков в многочисленных преступлениях, совершенных против всех народов Европы, включая собственной, и одновременно мы забабахиваем, другого слова не подобрать, федеральную программу, там, по-моему, сотни миллионов рублей, если не ошибаюсь, на ее реализацию отпущено в этом году…

Вассерман:

- Я не уверен, что рублей.

Мараховский:

- Может быть и хуже. В любом случае, сотни миллионов мы будем тратить, опять-таки государственных налогоплательщицких средств, на то, чтобы эту историю подвергать максимально негативным оценкам. На то, чтобы, и я зуб даю, что так и будет, выдавать на-гора все мифы, ставить даже мифам памятники. Собственно, у нас есть стоящий памятник мифу. Это памятник жертвам Катыни.

Вассерман:

- Кстати, мне предстоит участвовать в Твери в мероприятиях, посвященных мемориалу «Медное» Тверской области. Дело в том, что там во время войны находилось несколько госпиталей, до изобретения антибиотиков лучшим средством избежать нагноения после операций были фитонциды – бактерицидные вещества, выделяемые хвойными растениями. Поэтому хирургические госпитали базировались по возможности в хвойных лесах. В районе Медного хирургические госпитали общей вместимостью несколько тысяч человек работали около трех лет. И, хотя советские медики возвращали в строй четырех раненых из пяти, для сравнения – немецкие возвращали в строй немногим более половины, - но все равно умерло там немало народу. И несколько тысяч человек захоронены, причем в ямах, оставшихся от бомбежки. Дело в том, что в конце 1941-го в районе Медного несколько дней шли очень ожесточенные бои. И вот воронки, оставшиеся от тяжелых бомб, расширили, углубили и использовали для массовых захоронений.

Так вот, в 1990 году эти воинские захоронения объявили захоронениями польских пленных, расстрелянных свирепыми чекистами в 1940 году. Дело в том, что у поляков не сходились концы с концами. Они при своей знаменитой любви к порядку и бюрократии обнаружили, что не могут определить судьбу примерно 22 тысяч офицеров, бывших в строю в вооруженных силах в те примерно три недели, пока немцы громили Польшу, а руководство Польши сделало все от него зависящее, чтобы дезорганизовать вооруженные силы, а в конце концов сбежало. Так вот, они объявили все эти 22 с лишним тысячи человек жертвами советских чекистов. Но, поскольку в Катыни, месте, где немцы реально расстреляли польских пленных в начале осени 1941 года, была захоронена максимум треть от этого количества, надо было срочно найти еще какие-то захоронения. И вот объявили захоронениями воинские могилы в Медном. И захоронения действительно репрессированных в 1937-1938 годах в Пятихатках Харьковской области. Так вот, в Твери будет проходить общественное совещание, призывающее поставить на мемориале в Медном соответствующее историческим фактам объяснение, кто именно в этих могилах захоронен.

Мараховский:

- Остается только догадываться, какое еще количество мифологических мемориалов, скульптур и персонажей нам еще предстоит наблюдать увековеченными.

Вассерман:

- Могу сходу назвать еще две. Блогер с никнеймом Здрагер в Живом Журнале опубликовал в свое время цикл заметок «Дачный вопрос», где показал, что в мемориалах «Левашово» Ленинградской области и «Дубовка» в Воронежской области, ныне объявленных местами захоронения жертв кровавых репрессий, фактически захоронены люди, погибшие в Великой Отечественной войне. Причем доказано это, как говорится, с точностью, исключающей всякое разумное сомнение. Между прочим, когда я поместил в Википедии в описании соответствующих мемориалов ссылки на исследования Здрагера, эти ссылки немедленно стерли на том основании, что Живой Журнал не авторитетный источник. Так причем тут авторитет источника? Есть перечисленные там факты. Факты взяты непосредственно с сайтов самих этих мемориалов. Уж более авторитетный источник и не найти. И эти факты однозначно доказывают, что там захоронены советские граждане, погибшие во время войны. Но Википедия у нас отличается примерно теми же взглядами, что и господин Федотов.

Мараховский:

- Отметим в скобках, что подобное «перебивание номеров» погибшим в Великой Отечественной – это еще и глумление над их памятью, помимо всего остального. Но оно не смущает десталинизаторов по той причине, что они, и это очень важно понимать, не являются борцами за историческую объективность. Потому что борцы за историческую объективность не действуют в рамках кампанейщины. Бойцы за историческую объективность работают над установлением исторических истин, а не над какими-то гуманитарными кампаниями по переоценке. Тут что еще важно отметить…

Вассерман:

- Строго говоря, кампании тоже бывают. Например, по окончании «большого террора» начался пересмотр всех обвинительных приговоров, вынесенных за эти 17 месяцев. Естественно, за вычетом приведенных в исполнение смертных приговоров. Но около сотни тысяч смертных приговоров еще, по счастью, не были приведены в исполнение. Так вот, по итогам этого пересмотра, а он делался по горячим следам, причем делали его люди очень заинтересованные в том, чтобы оправдать побольше народу, даже по чисто техническим причинам. Среди репрессированных было много специалистов высокой квалификации, да и вообще людей в нашей стране всегда катастрофически не хватает. У нас всегда намного больше задач, чем людей, способных их решать.

Мараховский:

- Это точно.

Вассерман:

- Так вот, по результатам этого пересмотра примерно от одной пятой до одной четверти приговоров были признаны вовсе не обоснованными, с немедленной реабилитацией приговоренных и возвращением их на места, аналогичные занимаемым ими ранее. И еще где-то чуть больше четверти приговоров, точное число не помню, признаны чистой уголовщиной, ошибочно квалифицированной как измена Родине. Ну, например, если человек украл на заводе лист фанеры, чтобы сделать у себя в комнате перегородку, это, в общем, хищение государственного имущества. Достаточно серьезное преступление, учитывая, что фанеры у нас тогда тоже не хватало, ее производство наладили лишь незадолго до того. Но если завод оборонный, то следователь мог квалифицировать это не просто как хищение, а как подрыв обороноспособности. А это уже статья «Измена Родине».

Так вот, Лаврентий Павлович Берия дал распоряжение все подобные дела рассматривать как чистую уголовщину, без политической примеси. Правда, надо сказать, что, когда он в декабре 1945 года ушел с поста народного комиссара внутренних дел на руководство ключевыми оборонными проектами – ядерная энергия, большие ракеты и бортовая электроника, - практика квалификации уголовных дел как политических возобновилась. Потому что тогдашний Уголовный кодекс, составленный в начале 20-х годов, исходил из того, что люди совершают преступления только под давлением неблагоприятных обстоятельств, и потому большую часть чисто уголовных преступлений карали значительно мягче, чем принято в общемировой практике. И поэтому следователи в тех случаях, когда видели, что наказание явно слишком легкое и не соответствует реальной тяжести преступления и реальной личности преступника, старались квалифицировать его как политическое, чтобы таким образом дать дополнительное наказание. Только когда в 1961 году вступил в силу новый Уголовный кодекс, написанный с учетом накопленного опыта, практика политических довесков прекратилась. Но во всяком случае, из этого примера можно оценить, какая доля репрессий может считаться необоснованной или сомнительно обоснованной. Сразу скажу, что большая часть тех, кто выносил явно необоснованные приговоры, тогда же, в 1939-1940 году, была наказана за преступления против правосудия.

Мараховский:

- Стоит отметить, что условная кампания 1939 года по пересмотру и исправлению итогов 1937-1938 годов все же проводилась по свежим следам, под давлением необходимых требований времени. И касалась живых людей. Сейчас мы имеем кампанию мщения постфактум, спустя 62 года, и кампанию строго идеологическую, из которой следуют главным образом гуманитарные и идеологические последствия. А именно, последние годы популярность у граждан эпохи, которую сейчас принято называть сталинской, постоянно росла. В настоящий момент, по последним опросам, мы их помним, больше половины опрашиваемых граждан нашей страны положительно оценивают сталинскую эпоху. Пусть попробуем кто-нибудь сказать, что это было необоснованно с их стороны. Наиболее блестящий в политическом, техническом, военном отношении отрезок истории нашей страны теперь будет официально осуждаться в рамках государственной программы. Таким образом, как писал в свое время тот же самый Михаил Федотов, «признав, что вся Россия – большая Катынь», писал он в обосновании необходимости этой самой программы десталинизации, «мы заслужим только уважение у всех нормальных стран и народов». Видимо, под нормальными странами и народами имеются в виду те народы, которые не пиарят свои преступления и свои ошибки. Такие как американский, британский и другие народы.

Я не знаю, по какой причине допускается подобное, я бы сказал, активное разномыслие внутри текущей политической элиты. Но итогом ее ни в коем случае не станет пресловутое создание единого взгляда на собственную историю. Будет только увеличение разброса, увеличение противостояния между той идеологией, которую пытается навязать часть государственной элиты гражданам, и интуитивной ощущаемой народной идеологией самих граждан, которая является, как мы уже говорили, все более и более сталинистской.

Вассерман:

- Я уже не раз говорил, что, если конституция запрещает государственную идеологию, то в стране господствует идеология антигосударственная. Вот сейчас мы сталкиваемся с очередным примером такого господства. Поскольку понятно, что решение сугубо идеологическое. Отмечу также, что уже несколько раз программа десталинизации так или иначе становилась достоянием общественности. И общественность отзывалась о ней неизменно негативно. Причем негативно отзывались не только рядовые граждане, которых наша элита привыкла считать пылью под своими ногами, но и те, кто никак не может считаться рядовыми, хотя и не может считаться элитой, поскольку не пытается отделять себя от народа, тоже, как правило, отзывались об этой программе крайне отрицательно. И сейчас она утверждена без какого бы то ни было публичного обсуждения. А это, на мой взгляд, означает, что ее авторы прекрасно понимают: никакое публичное обсуждение не дало бы одобрения такой программе.

Мараховский:

- Я бы еще обратил ваше внимание на один момент. Когда мы увидим наиболее активных исполнителей этой программы десталинизации, то мы увидим, что эти активные исполнители, наиболее активные функционеры этой программы окажутся, к гадалке не ходи, одновременно и наиболее активными членами различных антигосударственных кампаний последних лет. По одной простой причине. Те, кто занимаются централизованно и кампанейски осуждением исторического пути России в целом, занимаются также кампанией по осуждению настоящего и, следовательно, будущего нашей страны. Те, кто находится в орбите того же самого условного «совета по десталинизации», как его называют его, Совет по правам человека, они же являлись в свое время наиболее активными сторонниками и патронами антигосударственных выступлений, которые пытались произойти, да все никак не произошли в конце 2011-2012 годов.

Вассерман:

-Да уж. Тогда, помнится, тот же Совет по правам человека бурно возмущался тем, что откровенных хулиганов 5 декабря 2011 года и 6 мая 2012 года задерживали. Многие члены Совета дружно выступали в защиту этих хулиганов. Причем, чем подробнее были засняты и документированы противоправные действия какого-нибудь человека, тем больше голосов звучало в его защиту.

Мараховский:

- Стоит еще отметить, что усилия, предпринятые в последние годы, как ни странно, одним из крыльев того же самого правительства, например, Министерством культуры, усилия по нейтрализации сего этого народного плача, скажем так, имитации народного плача.

Вассерман:

- Народного?

Мараховский:

- Имитации народного плача. На самом деле, если покопаться в биографии всех активных десталинизаторов, то мы увидим детей и внуков элиты, которая натерпелась в свое время от злобного тирана Иосифа Виссарионовича. Это все элитарии в третьем-четвертом поколении. Обиженные и желающие отомстить.

Вассерман:

- Да. Я, к сожалению, сходу припоминаю только биографию семьи Сванидзе. Поскольку из этой семьи была первая жена Иосифа Виссарионовича Джугашвили, умершая в 1907 году от туберкулеза. Причем известно, что любил он ее до беспамятства. И на ее похоронах буквально рвался к ней в могилу. Так вот, опираясь на память об этих событиях, семья Сванидзе проявила себя совершенно замечательно. Я уж не говорю о разнообразных способах добычи роскоши за казенный счет, но там было и прямое казнокрадство, и нарушение еще многих законов, и ложные доносы на тех, кто пытался как-то поумерить аппетиты этой семьи. В итоге нескольких человек из семьи Сванидзе расстреляли. Но, скажем, профессор Карл Сванидзе, не слишком злоупотреблявший своим положением, остался жив-здоров и занимал очень высокие посты впоследствии. Настолько высокие, что его сын Николай Карлович получил блестящее образование, был комсомольским активистом и так далее.

Мараховский:

- Стоит, наверное, обратить еще внимание и на то, что часть активных десталинизаторов – низового и среднего уровня – постепенно перебирается в такое место, как киевская часть Украины, контролируемая Киевом часть Украины. Стоит напомнить, что Мария Егоровна Гайдар – достаточно активный участник всех десталинизаторских в том числе движений, - сейчас является советником у Михаила Николаевича Саакашвили, который провел очень активную десталинизацию в Грузии. В частности, снеся единственный сохранившийся уличный памятник Иосифу Виссарионовичу в Гори. И даже он что-то интересное сделал с памятником победителям в Великой Отечественной войне.

Вассерман:

- Просто взорвали этот памятник. Кстати, осколками убило какую-то женщину.

Мараховский:

- Кстати, не стоит думать, будто можно отделить каким бы то ни было образом память о Великой Отечественной войне, память о подвиге советского народа вообще в двадцатых, тридцатых, сороковых, пятидесятых годах, трудовом подвиге, боевом подвиге, от политики государственного руководства.

Вассерман:

- Мы – единственная страна, у которой есть неизвестный Верховный Главнокомандующий.

Мараховский:

- Совершенно верно. Тот факт, что сейчас десталинизаторы получат финансирование из казны и второе дыхание, кстати, грозит нивелировать те положительные сдвиги, которые возникли в оценке Великой Отечественной войны даже в художественном отображении нашей истории в последние два-три года. Может быть, к нам на экраны снова вернутся все эти зэки, побеждающие немцев, после чего расстреливаемые энкавэдэшниками. Вспомним потрясающий фильм «Служу Советскому Союзу!», который показали по НТВ со скандалом в свое время. Снова вернутся фильма типа «Четыре дня в мае» о том, как советские солдаты насилуют бедных немецких женщин. И так далее, и так далее, и так далее. Возможно. По одной простой причине. Как говорилось во времена Рашида Нургалиева: «Нургалиев разрешил». Только теперь вместо Нургалиева – Дмитрий Анатольевич.

Вассерман:

- Подводя итог, скажу, что, на мой взгляд, все разработчики и утвердители программы десталинизации и значительной частью своей предшествующей деятельности, и самим этим актом доказали, что представляют для страны и народа значительную опасность. Более того, полагаю, что многие из них возражают против того, что они называют необоснованными репрессиями, как раз потому, что прекрасно понимают: по отношению к ним такие репрессии были бы вполне обоснованными. Но я думаю, что степень обоснованности репрессий должен все-таки решать суд, а не глава Совета по правам человека и даже не глава правительства. Мараховский:

- Безусловно.

Вассерман:

- И думаю, что в следующий раз мы с моим гостем будем обсуждать какие-то другие, но не менее горячие темы. До свидания.