«Вирус никого не щадит»: репортаж из «красной» зоны Александровской больницы

Санкт-Петербург в пятерке регионов-лидеров по коронавирусу как по числу новых случаев за сутки, так и по количеству летальных исходов.

Фото: Артем КИЛЬКИН

В мае я две недели провалялась с COVID-19 и двусторонней пневмонией. Состояние было среднее, поэтому в больницу меня не положили. Но на днях я все-таки угодила в «красную» зону. К счастью, по собственной инициативе. Напросилась подежурить смену вместе с врачами Александровской больницы, которую сейчас перепрофилировали под прием ковидных.

Длинные очереди из скорых - сейчас редкость.

Фото: Артем КИЛЬКИН

11.20. РАЗДЕВАЛКА

Прежде чем войти в «красную» зону, нужно переодеться. Снимаю с себя все до нижнего белья и начинаю по очереди, как подсказывает медсестра, одеваться заново. Главное – ничего не забыть! Иначе рискую многим… Первым делом – носки и хлопчатобумажную пижаму: футболку и брюки. Все новое и белоснежно-белое. Следом – средство индивидуальной защиты (СИЗ): белый пластиковый комбинезон. Одну пару перчаток натягиваю под рукава, во вторую их заправляю, чтобы никакая инфекция не просочилась.

Прежде чем войти в «красную» зону, нужно переодеться. У мужчин и женщин разные раздевалки.

Фото: Артем КИЛЬКИН

Затем – кроксы, на них бахилы до колен. Потом – шапочку на волосы, респиратор и очки. Сверху – капюшон. От пупа до горла СИЗ застегивается на замок, а потом еще и на липучку. И только после этого можно идти на передовую. Мужчины и женщины переодеваются в разных помещениях. В «особо опасной» зоне работает около 1,5 тысячи человек. Пришлось освободить актовый и конференц-залы.

- Девочки худеют в этой одежде, уже доказано, - подбадривает меня заместитель главного врача Александровской больницы Сергей Артюхов. – У нас, кстати, с СИЗами не было проблем. Закупили сразу достаточное количество. Причем, мы единственная больница в городе, где изначально медикам выдавали и тапки, и носки.

Заместитель главного врача Александровской больницы Сергей Артюхов уже переболел коронавирусом.

Фото: Артем КИЛЬКИН

По словам Артюхова, риск заболеть в костюме в больнице минимальный, не сравнить с поездками в метро.

- У нас переболело чуть больше 15% медперсонала, в других больницах - в 2-3 раза больше. Я сам тоже пережил вирус, еще в первую волну. Болезнь протекала в легкой форме. Следом инфекцию подхватила жена. Только вот у нее с мая месяца все еще нет обоняния. Поэтому у меня дома еда местами недоваренная или пережаренная, - смеется Сергей Викторович.

Перемещаемся с этажа на этаж, проходя несколько длинных коридоров. Повсюду люди в белых костюмах. Они так быстро передвигаются, что разглядеть кого-то в этом скафандре не удается. Вокруг грохочут каталки и перфоратор: в больнице проводят дополнительную линию кислорода. Похоже на съемки сериала про больницу, никак не могу поверить, что сейчас такая реальность.

11.35. ПРИЕМНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

Белые человечки, словно привидения, здесь повсюду. Самые главные из них – заведующий приемным отделением Михаил Савин и заведующий отделением скорой медицинской помощи Андрей Максюта.

Принимают пациентов в специальных боксах, которые огорожены между собой шторками.

Фото: Артем КИЛЬКИН

- С 9 утра поступило 10 человек, - отмечает Михаил Савин у себя в тетради. – За сутки – около 80. Примерно столько же сюда привозили в мае, в самый пик.

Очередей из скорых нет, у отделения только одна машина. Температура, сатурация, давление, пульс… На каждого больного заполняют чеклист и в зависимости от состояния здоровья проводят в бокс: легкие – в одну сторону, средние – в другую, тяжелые – в третью. Там продолжается сбор анамнеза и обследование пациента. На одного человека уходит от 1,5 до 2 часов.

- Как, говорите, фамилия? Дзюба? - записывает Максюта новоприбывшую пациентку. У светловолосой женщины в руках две сумочки: дамская и тряпочная, видимо, с личными вещами – на случай, если оставят в больнице. Лишних вопросов ей не задают: каждая секунда дорога. Поэтому шуточек в духе: а не родственница ли вы того самого футболиста, нет.

- Температура – 37, сатурация – 97, - диктует Савин. Еще пару минут ее опрашивают, ответы записывают в карту и отправляют в один из боксов для чекапа.

В «особо опасной» зоне Александровской больницы работает около 1,5 тысячи человек.

Фото: Артем КИЛЬКИН

Так как Александровская больница – многопрофильный стационар, то пациенты приезжают не только с ковидом и пневмонией, к ним добавляются инфаркты, аппендициты и другие проблемы.

Михаил Савин подмечает, что стало больше поступать молодых людей: от 18 лет и старше, в средней степени тяжести. Мазки на коронавирус готовы в течение 48 часов. На это время пациентов помещают в обсервационное отделение. Если отрицательный результат, то это не значит, что у него нет COVID-19. Просто вирус не идентифицирован, вполне может быть, что на КТ обнаружится вирусная пневмония с матовыми стеклами - одним из признаков наличия ковида.

Заведующий приемным отделением достает из кармана рацию – так взаимодействуют в больнице с появлением инфекции – и пытается связаться с одним из отделений.

- Кстати, мы оценили такую связь, думаем и в мирное время продолжим ею пользоваться, - уточняет Сергей Викторович.

12.00. ОТДЕЛЕНИЕ РЕНТГЕНЭНДОВАСКУЛЯРНЫХ МЕТОДОВ ДИАГНОСТИКИ И ЛЕЧЕНИЯ

Навстречу мне мчится каталка. То, что она пустая, замечаю не сразу: запотели очки. Дышать через маску все труднее, во рту пересыхает так, что, кажется, выпила бы цистерну воды.

От носки защиты на лице остаются вмятины.

Фото: Артем КИЛЬКИН

В очередном кабинете врачи колдуют над пациенткой, лежащей на ангиографе – рентгеновском аппарате, с помощью которого можно быстро распознать изменения в сосудах и тканях. Как это происходит: контрастирующее вещество вводят в кровь. Доктор видит, где есть патология и при необходимости заходит в сосуд. Может поставить специальный стент (трубочку), чтобы возобновить кровоснабжение того или иного органа.

- Женщине 30 лет, приехала к нам вчера вечером с гинекологической патологией. У нее коронавирус, но лечение отменить нельзя. Сейчас ей сделают эмболизацию сосудов матки (лечение миомы без хирургического вмешательства, – прим. авт.), и уже через час она будет у себя в палате, - говорит Сергей Артюхов.

Пока он мне объясняет, что и где на экранах, замечаю, что у врачей помимо того душного скафандра, что и на мне, сверху еще тяжеленный свинцовый халат и стерильный костюм. Даже представить не могу, как они в этом работают! Все одеяние, наверное, тяжелее, чем доспехи у рыцарей в средние века.

12.10. ОПЕРАЦИОННЫЙ БЛОК

Следом идем в операционную. Здесь сейчас проводят экстренные операции. Прежде чем войти – надеваем еще одни бахилы. Затем шагаем в короб на специальную обработку, как в фантастических фильмах: руки разводим в разные стороны и ждем, пока нас полностью не оросят дезсредством. Обустроена операционная по последнему слову техники: дорогостоящее оборудование, обеззаражеватели воздуха, тактильные открыватели дверей. В нынешних условиях, когда боишься лишний раз руками до чего-нибудь дотронуться, это необходимо.

В некоторых отделениях медики как рыцари в доспехах: поверх СИЗов у них еще и свинцовые халаты.

Фото: Артем КИЛЬКИН

Медперсонал в разных костюмах: анестезиолог – в красном, хирург – в коричневом. На столе лежит 50-летний мужчина. Он 54 дня уже как в больнице. Помимо «ковида» у него воспаление поджелудочной железы.

- Из-за чего такое может быть? Первое – алкоголь, второе – наличие мелких камней в желчных протоках, - резюмирует Сергей Викторович.

Он объясняет, что любая патология и наркоз – это всегда риск. Любое отягчающее обстоятельство вносит коррективы в работу анестезиолога. И только с учетом всех анализов, течения болезни принимается решение: делать операцию или нет. Сейчас она жизненно необходима, если не прооперировать, то будет только хуже. Через пару минут после начала заходит заведующий хирургическим отделением Евгений Калинин. Он наблюдает за тем, как проходит операция. А мы идем дальше.

В Александровской больнице коронавирусом переболело чуть больше 15% медперсонала, в других - в 2-3 раза больше.

Фото: Артем КИЛЬКИН

12.25. Инфекционное отделение №5

Раньше это было терапевтическое отделение. Сегодня состав врачей специализируется в том числе на пульмонологии – выявлении и лечении болезней органов дыхания: трахеи, легких, бронхов и плевры. Можно сказать, что здесь находятся самые опытные специалисты в борьбе с пневмонией. Отделение практически забито – 31 пациент. В холле яркий ослепляющий свет и зловещая тишина. Палаты здесь четырехместные, практически все с туалетом и ванной. Там же стол для обеда и ужина. Еду приносят в одноразовой посуде.

Накануне сюда поступил 45-летний пациент Анатолий. На вид – вполне себе здоровый и крепкий мужчина. Вот только результаты обследования говорят об обратном.

- Жил обычной жизнью, маску носил, руки мыл, обрабатывал антисептиком. Да и особо не с кем не общался: на работу - и домой. Неделю было плохо, поднялась температура. Как оказалось, коронавирус, - пожимает плечами мужчина. – Сейчас уже чувствую себя нормально. Тело не ломит, обоняние есть.

- Вот только у него поражение легочной ткани – 40%, - подмечает медсестра.

Но его жизни ничего не угрожает, он получает комплексную терапию, а его легкие, по словам медиков, обязательно восстановятся. На втором часу прогулки по больнице у меня дико разболелась голова, удушающий костюм хотелось немедленно снять. Но, посмотрев на медиков, которые работают в таких условиях целыми сменами, мне стало стыдно. Взяв себя в руки, я отправила в следующее отделение.

13.00 РЕАНИМАЦИЯ

Здесь лежат самые тяжелые больные. У входа в углу – иконы.

- Так повелось у нас… Ну ничего ж плохого в этом нет, - пожал плечами Серей Викторович.

Реанимация – одно больше пространство, разделенное на несколько залов. Дневной свет туда пробивается сквозь незакрытые жалюзи. На стенах висят доски с инициалами пациентов, их результатами тестов и возрастом: 26, 77, 80, 91 год…

К ИВЛ подключают только самых тяжелых больных.

Фото: Артем КИЛЬКИН

Голые и беспомощные люди, 21 человек, прикрытые простынями, лежат на больничных койках. Кто на животе, кто на спине. С трубкой во рту или маской на лице. На руках и на ногах у многих ранки и фиолетовые синяки. Здесь течет своя жизнь, но пугающая… Мой взгляд почему-то остановился на молодой девушке. Она лежала без движений, и мне захотелось подойти, взять ее за руку и сказать: «Все будет хорошо».

- У нас была уникальная пациентка, которая на искусственной вентиляции легких провела 40 дней. Но все обошлось, она уже дома, - прервал мои мысли Сергей Викторович и будто хотел подбодрить. - Молодая, где-то 42 года.

Это действительно чудо: после такого долгого нахождения на ИВЛ люди обычно не возвращаются. Но женщина выжила наперекор судьбе.

В реанимации течет своя жизнь, но пугающая…

Фото: Артем КИЛЬКИН

- Сейчааааас, - крикнула бабуля в другом конце зала. – Подстригите мне ногти, прошу вас.

- Успокойтесь, все сделаем, - утешает ее кто-то из медработников.

Такая ситуация здесь абсолютно никого не удивляет. За всеми присматривают, есть те, кому особое внимание. К примеру, вот эти мужчины: 50 и 60 лет. У них цитокиновый шторм – это опасная реакция иммунной системы на коронавирус. Он приводит к поражению многих органов, а затем и к летальному исходу. Таким пациентам вводят мощные иммуносупрессивные препараты, а там как получится…

- Когда была первая волна, было чуть тяжелее. Мы не совсем понимали, как действовать. Естественно, это сказывалось на нашем моральном и психическом состоянии. Сейчас проще: есть и опыт, и понимание того, что происходит. Уже видели, что эффективно работает, а что нет, - утверждает и.о. заведующего реанимацией Кирилл Пермяков.

Ему 33 года. За плечами: 5 лет работы в НИИ Джанелидзе и 2,5 года в Александровской больнице. По его словам, по большей части пациенты не остаются в памяти. Но есть и такие, кто сам не дает о себе забыть.

- Бывает, каким-то образом узнают мой номер телефона, звонят, благодарят. Спрашивают, как мои дела, - рассказывает Кирилл Николаевич. У него добрые глаза – это все, что я могу рассмотреть пока мы в защите.

В реанимации Александровской больницы хватает как пожилых пациентов, так и молодых.

Фото: Артем КИЛЬКИН

- Вы работает в отделении, где практически каждый день кто-то умирает…

- Внутри у меня тревожность, не без этого, - добавляет Кирилл Николаевич. - Сегодня, пока, еще никто не умер. Предыдущие два дня по 3-4 человека в сутки…

- А как отвлекаетесь от работы?

- Стараюсь больше времени проводить активно, занимаясь спортом, с близкими и друзьями общаюсь.

13.30 САНИТАРНЫЙ ШЛЮЗ

Последний этап – дезинфицирующий «душ» - это такой тоннель, который установлен на выходе из грязной зоны. После трех часов экскурсии хотела разорваться на себе одежду, но меня остановили – это опасно, иначе все предосторожности были зря. Раздеваться нужно в строгой последовательности, отправляя каждую вещь в специальный бак. Продезинфицировал руки, затем снимаешь бахилы. Еще раз пшикнул на них антисептик и только потом – комбинезон. Следом очки и респиратор. Обработав в очередной раз руки, идешь в душевую. Перед тем как туда зайти, нужно раздеться до трусов и лифчика. В помещении установлены баки, куда выкидываешь остальную одежду. И только потом иду мыться.

На выходе из грязной зоны нужно обязательно принять дезинфицирующий «душ».

Фото: Артем КИЛЬКИН

Как рассказали сотрудники, раньше этих душевых не было. Их специально установили, когда готовились к перепрофилированию больницы.

Помылась, посмотрела на себя в зеркало и испугалась: за 3 часа носки защиты на лице у меня остались вмятины. Такое я видела только на фотографиях. А что же тогда остается после 12-часовых смен – об этом даже страшно подумать! Как и о том, что чувствуют врачи каждый раз, облачаясь в защиту и отправляясь на борьбу с инфекцией. Ведь находясь внутри «красной» зоны, ты неизбежно попадаешь в эпицентр «шторма». Невольно думаешь о смерти, потому что она смотрит на тебя, дышит в спину, идет за тобой по пятам – она повсюду. Вирус никого не щадит. И все, что нам остается, - строго соблюдать все меры предосторожности и носить маски.

СЛУШАЙТЕ ТАКЖЕ: