Константин Бронзит: Мой любимый цвет - оранжевый. Так компенсирую сырость и серость

Санкт-Петербург недаром называют столицей российской мультипликации. И Константин Бронзит - один из самых ярких и известных ее представителей.

Фото: Тимур ХАНОВ

Санкт-Петербург недаром называют столицей российской мультипликации. И Константин Бронзит - один из самых ярких и известных ее представителей. И надо же такому случиться, что режиссер родился в День космонавтики, недавно отметил пятидесятилетний юбилей и получил приз… за фильм с названием «Мы не можем жить без космоса».

«Любимый цвет - оранжевый»

- Мне очень близки строчки покойного Виктора Цоя: «Я люблю этот город, но зима здесь слишком длинна. Я люблю этот город, но зима здесь слишком темна». Да, я люблю Петербург, серый и темный. Этот холодный гранит набережных, воспетый поэтами. Все это визуально красиво, хотя настроения не прибавляет. У нас мало солнечных дней, и я от этого немного страдаю, так как люблю солнце. Поэтому ношу яркую одежду. Мой любимый цвет - оранжевый. В гардеробе много оранжевых, желтых, красных вещей. Не боюсь ходить разряженным попугаем. По этому поводу надо мной иногда подшучивают друзья. Но таким образом я компенсирую серое свинцовое небо над головой.

- Но все равно вы здесь живете, не уезжаете…

- Конечно. Здесь я дома! Спросите петербуржца: «Любишь ездить в Москву?» - «Ой, нет! Я там теряюсь!» Москва сумбурная, гигантская. Там в метро теряешься, как в темном подземелье, а у нас оно небольшое, светлое и уютное. Взять наш Невский проспект. Он как бы соразмерен человеческому росту, поэтому по нему приятно пройтись. Это совсем не те километры, что в Москве, где прошел улицу от начала в конец и уже выдохся.

- Мультфильмы, которые делают на студии «Мельница», где вы работаете, в русско-народном стиле. Накладывает отпечаток, что мы живем в России, в Петербурге?

- Насчет Петербурга вряд ли, а что в России - конечно. Зачем, к примеру, нам про американских ковбоев снимать, мы ничего о них не знаем. Равно как на «Диснее» вряд ли возьмутся делать кино про русских богатырей. И не в костюмах дело. По менталитету наши мультики русские. Мы узнаем в них самих себя. Как мы мыслим, действуем, какие иногда глупости или подвиги совершаем.

- А не хотите снять мультфильм на петербургскую тему?

- Вопрос не в теме: мне нужно до такой степени заболеть проектом, чтобы единственным лекарством было создание фильма. Но сегодня меня так заразить практически невозможно. Я вообще перестал хотеть делать кино. Меня трясет от мультипликации. То есть я боюсь опять заболеть.

- Да вы что?! А как же жить дальше?!

- Я сейчас говорю об авторском кино. Я устал от того перманентного напряжения, в котором находишься при создании фильма. Но я много чего еще делаю в этой области. Есть определенные задачи на «Мельнице». Продолжается работа над сериалами «Лунтик» и «Барбоскины». Я немного помогаю на всех проектах. Сегодня это моя главная функция на студии.

«В профессию назначили»

- Режиссура вообще далеко не самая почетная профессия. Я прожил в ней большой отрезок жизни и некоторое время назад понял, какой ерундой занимаюсь. Но еще я понял, что эту профессию не выбирал. Меня назначили ею заниматься откуда-то свыше.

- Но рисовать любили?

- Любил и умел. Этим и выделялся среди сверстников. Однако рисовать умеют многие, но не все становятся мультипликаторами. Эта профессия очень редкая, специфическая и не очень востребованная. Просто потому, что у нас не развита индустрия кино, мало студий.

- Но ведь нам в Петербурге есть чем похвастаться?

- Безусловно! У нас есть «Смешарики», «Лунтик», «Барбоскины», «Богатыри»... В наших кругах ходит шутка: центр российской мультипликации переместился из Москвы в Петербург. И это притом, что еще лет двадцать назад никакого мультипликационного производства у нас вообще не было.

- А мы гордимся вами. Вы сами чувствуете, что вы звезда?

- Меня от этого коробит, особенно от слова «звезда». Бред Питт - это звезда, а я, как говорится, широко известен в узких кругах. Ну еще журналистам известен. Но для статуса звезды этого не достаточно. И вообще если вы хотите быть звездой - не идите в мультипликацию, вы всегда будете за кадром.

- Но у вас была и номинация на «Оскар», это же здорово.

- Да, была. Это позволило мне стать членом Американской академии киноискусств. Раз в год участвую в голосовании на премию «Оскар». Хотя если бы я жил в Америке, я бы больше ощущал этот статус. На премьеры фильмов я мог бы ходить бесплатно!

- Режиссеры несут культуру в массы, зрители видят плоды ваших трудов…

- У нас, режиссеров, это одно из самых сильных заблуждений по поводу своей профессии. Это просто на лице у нас написано! Посмотрите, как мы идем по красной ковровой дорожке, например Московского кинофестиваля, с шарфиком на шее, с ощущением, что мы центр Вселенной, несем культуру... Что мы вообще и есть образец культуры. Чушь полная. Все, что нас реально интересует, это наши мелкие личные амбиции. На самом деле только единицы из нас пытались или пытаются высказать свое отношение к миру, людям, Вселенной. К таким режиссерам относились Герман, Тарковский. В мультипликации есть Норштейн. Фильм Звягинцева «Левиафан» - это прежде всего честная позиция и очень жесткое высказывание, вот что надо понимать. Это смело и достойно уважения. Человек сказал, что думает, что причиняет ему боль, и я чувствую этот авторский нерв. Вот что ценно в искусстве.

ОТКРОВЕННО

«Кино не должно учить»

- Искусство, те же мультфильмы, должно чему-то учить?

- Когда родители упрекают авторов мультфильмов, наших или западных, в том, что «ваши тупые мультфильмы ничему не учат наших детей», это означает, что они перекладывают свою святую обязанность воспитания на режиссеров, художников, писателей. Это просто и очень удобно! Искусство, мультипликация - не учебник жизни. Почти все дети смотрят «Лунтика», «Барбоскиных», «Смешариков», «Машу и медведя». Но когда дети вырастают, один из них спивается, другой становится ученым, третий спортсменом, четвертый преступником и т. д. Но не мультики же всему этому детей научили!

- А как же волшебная сила искусства?

- Скажу жестче: мне кажется, что сегодня общество в искусстве вообще не нуждается. Кажется, французский философ Жан Бодрийяр ввел понятие «символическое потребление». То есть среди объектов потребления вся художественная культура занимает чисто символическое место. Поэтому сегодня одна из главных функций искусства - вложение капитала. Картину покупают не потому, что она нравится, а потому, что она стоит два миллиона, а завтра будет стоить четыре.

Несколько лет назад газета «Вашингтон пост» провела замечательный эксперимент. В фойе одной из станций метрополитена утром, в час пик, поставили скрипача. За час-полтора он собрал долларов тридцать. И никто из проходящих мимо не задержался рядом с ним дольше тридцати секунд. А перед пассажирами метро выступал выдающийся музыкант нашего времени, американский скрипач Джошуа Белл. В руках у него была скрипка за два миллиона долларов. За день до этого он выступал в Бостоне, где билеты стоили от ста долларов и выше. Был аншлаг! Почтенная публика шла туда, позвякивая бриллиантами, но ни черта в музыке не понимая. Просто это модно и можно обсудить с соседом. «Вы были вчера на Джошуа Белле?» - «Да-да, конечно! Это было прекрасно!» А когда он играл перед ними в метро, они проходили мимо.

- Константин Эдуардович, что для вас значит быть петербуржцем?

- Это значит терпеть петербургские серость и сырость, но при этом все равно любить свой город.