Семнадцатилетнего Марка в Центре называют инопланетянином. То, что он другой, подчеркивают и воспитатели, и сам Марк. Быть отщепенцем ему, похоже, нравится.
– Мне тяжело: здесь контингент, с которым я никогда не общался, – рассказывает Марк. – Стараюсь с ними не разговаривать. А они ищут повод прицепиться. Я в их глазах изгой. Но что поделаешь? Такой у меня характер.
Другой Марк хотя бы и потому, что единственный не сидел на наркотиках. Но не такой он бедный и несчастный, каким хочет казаться: прошел через суд, в Центре дольше всех – с весны 2014-го.
– Почему ты здесь так долго?
– Я руфер: был на Исаакиевском, на Петропавловке, в Москве лазал. Суд решил, что должен пробыть здесь два года. Что, по-вашему, должен сделать руфер, чтобы его так наказали?
Оказывается, гуляя по петербургским крышам, он прихватил чужой велосипед, а при задержании подрался с полицейскими.
– Бились за него долго, – рассказывают воспитатели. – Сначала был на патронаже: мама не отпускала. А когда он вновь залез куда-то, упал с третьего этажа, сломал позвоночник и пролежал в коме, мама попросила забрать его с проживанием.
Сейчас Марк покоряет другие высоты: закончил одиннадцать классов, учится на полиграфиста, собирается на «вышку». Предложенный досуг ему не по вкусу: если танцевать «еще приемлемо» (Марк три года занимался спортивными и бальными танцами), то о любимом баскетболе пришлось забыть из-за травм.
Периодически Марк берет в руки гитару.
– Лет с девяти играю, – признается Марк. – Ходил в музыкальную школу, но бросил: решил, что сам разберусь.
– Может, что-нибудь сыграешь?
– Не могу: гитару разбили, струна порвалась. Может, случайно. Но здесь ничего не происходит просто так.
На сцене Марк не разу не был. Сыграть перед публикой – это его мечта.
– Этот ад держит только… еда, – улыбается Марк. – Кормят здесь хорошо. Но я бы лучше не ел.