После рядовой операции школьница из Петербурга не может ходить

Фото: Из личного архива Полины Бондаренко

– Судьба давала мне знак…, – корит себя 46-летняя петербурженка Маргарита Бондаренко. – А у меня не хватило духу понять, не хватило духу забрать ее…

Перед 21 марта Маргарите постоянно снилась суета: снующий народ, шум, беготня. Однажды, будто наяву, привиделось лицо дочери: Полина почему-то грустила. А потом, 21 числа, семнадцатилетней девочке сделали рядовую операцию по удалению межпозвонковой грыжи. С тех пор Полина не может нормально ходить.

«ЧИКНУТ – И ВСЕ»

Пару лет назад у Полины начало тянуть спину. Пошли к врачу. Там выписали таблетки. С болями девочка проходила год: не лезла на стену, обезболивающие принимала изредка, но при каких-то положениях тела становилось не по себе. А потом у школьницы обнаружили большую межпозвонковую грыжу в пояснице, размерами десять на четырнадцать миллиметров.

Хотя, кроме болей, Полину ничего больше не беспокоило, нужно было делать операцию, ведь в худшем случае грыжа могла лопнуть и повредить спинной мозг. В ноябре 2015-го девушку прооперировали нейрохирурги Детской больницы №5 имени Филатова Андрей Ляпин и Александр Рубин. Работали на уровне между последним позвонком поясницы и крестцом.

– На поправку Полина пошла быстро: через неделю уже встала, – вспоминает мать девушки Маргарита Бондаренко. – Но боли сохранились: может, что-то не убрали. Пошли снова консультироваться к врачам.

Явных показаний для второй операции не было: по словам матери, Полина даже бегала. Но в платной консультации невролог заверил: «Сделайте снова, операция несложная. Чикнут в детстве – и все».

«ОГОНЕК» НАДЕЖДЫ

В родной поликлинике №17 предложили посоветоваться с врачами Детского ортопедического института имени Турнера. Там тоже заверили, что операцию лучше сделать, и направили Полину к нейрохирургу Виктору Павловичу Снищуку. Он оперирует и в Турнера, и в Ленинградской областной детской больнице и считается самым опытным специалистом по позвоночнику и спинному мозгу во всем Северо-Западе.

Хоть семья Бондаренко и живет в Петербурге, чтобы не ждать очереди в Турнера, Полине дали направлению в областную.

– Снищук говорил нам, что у него тридцать лет опыта, что операция несложная, – рассказывает Маргарита. – Что Полина через неделю побежит. Про осложнения не упоминал.

Фото: Из личного архива Полины Бондаренко

Но прежде чем решиться, Полина поехала по направлению в восстановительный центр детской ортопедии и травматологии «Огонек», единственный подобный в стране.

– В санатории Полина пробыла всего дна дня, когда мне на мобильный стал звонить врач «Огонька» Виктор Каземирский, – вспоминает Маргарита. – Он говорил, что Полине срочно нужна операция. Что у них была такая девочка, которую вовремя не прооперировали, и она стала ходить под себя. Я как мать просто испугалась. А Каземирский перезванивал и спрашивал: «Ну, как? Приняли решение? Нашли врача?». Запомню его на всю жизнь…

Спустя два дня, по возвращении из «Огонька», Бондаренко вновь поехали к Снищуку. По словам Маргариты, никакого лечения ее дочери в санатории не оказали. Полина сама настаивала на операции, ведь люди в белом твердили: «удалите, чтобы не беспокоиться», «сделай – и все уйдет». В середине марта школьница уже лежала в палате детской областной. Операцию назначили на 21 число.

ВЛЕЗЛИ НА УРОВЕНЬ ВЫШЕ

Пока Полину готовили к операции, Маргарита вся была на нервах. Прежде чем дочь увезли в операционную, она подошла к 27-летней Олесе Г., которая должна была работать над позвоночником Поли в паре со Снищуком.

– Вы будете делать?

– А что Вам не нравится?!

– Я хотела бы, чтобы оперировал Снищук. Ребенок уже измучился…

– Идите разговаривайте с Виктором Павловичем!

По воспоминаниям Маргариты, она ждала возвращения дочки в палату в течение шести часов. Не выдержала, спустилась на пост медсестры.

– Не знаете, почему так долго? Где Снищук?

– А он уже домой уехал. Доделывает Олеся Юрьевна.

Наконец, Полину вывезли из операционной. Когда девочка отошла от наркоза, то не смогла поднять правую ногу.

На следующий день собрали консилиум: госпожа Г. докладывала, что операция прошла замечательно, что никаких осложнений нет.

– Мы влезли на уровень выше и почистили, – вспоминают Бондаренко слова Олеси Г. – Там было нависание.

Судя по документам, медики потрудились и на уровне между крестцом и последним нижним позвонком, где Полине уже делали операцию, и на уровень выше, между двумя последними позвонками поясницы.

Тем временем Полина жаловалась, что не может пошевелить пальцами. Но Снищук успокоил: это послеоперационный отек, он спадет.

ЧЕЛОВЕК БЕЗ БОЙЦОВСКИХ КАЧЕСТВ

Прошла неделя, началась вторая, но пальцы правой ноги так и не слушались. Маргарита забила тревогу. На все вопросы отвечали: «Мы делали операцию в левой части спины, а почему отказала правая нога, не знаем».

Через три недели отек спал, но стопа правой ноги по-прежнему не шевелилась, встать с постели девочка не могла. С выпиской Бондаренко не спешили принципиально: уйдешь – значит, претензий не имеешь.

Фото: Личная страница Виктора Снищука "ВКонтакте"

Дважды к Полине приходил невролог, бил молоточком по коленке. А когда видел, что нога лежит, как мертвая, Маргарита читала по его лицу: творится что-то неладное. Приходила к Полине и специалист по лечебной физкультуре, делали упражнения, массажи. Но в один момент ЛФК пропала.

– Завотделением сказал, что Полина не занимается, поэтому смысла нет, – вспоминает Маргарита. – Только потом я поняла: если бы ЛФК и массажи были, было бы очень странно, что ребенок еще не встал.

Обстановка в палате накалялась. Полина продолжала лежать. Ее мать заподозрила, что во время операции задели корешок нерва. Все будто знали, что происходит, но молчали.

– Врачи говорили мне, что я не занимаюсь с Полиной самостоятельно, – делится Маргарита. – Стали терроризировать дочь: «Что, все лежишь? У тебя нет бойцовских качеств! У тебя нет силы воли! Ты не хочешь вставать с постели! Это все по твоей вине!». Они приходили и подтрунивали... Вот перережу я вам сухожилия – покажите-ка мне свои бойцовский качества!

ПЕТУШИНАЯ ПОХОДКА

Прошел месяц. Полина стала кое-как вставать, но ходила по больничным коридорам «по стенке» или держась за мамину руку. При этом парализованную правую ногу ей приходилось высоко поднимать и выбрасывать вперед: в колене нога работала, от себя стопу тянуть получалось, а вот на себя – нет. Стопа повисла, словно неживая. В медицине это называется степпаж, или «петушиная походка».

Родители Полины пытались добиться перевода в институт Турнера, но в таком состоянии Полину туда забирать отказались. Тогда медики предложили Бондаренко НИИ детских инфекций.

– Говорили, все, что могли, сделали, – рассказывает Бондаренко. – А про НИИДИ рассказывали, что это чудо-центр, что больше посылать некуда.

Перед выпиской Маргарита потребовала сделать Полине МРТ. По ее словам, люди в белом долго сопротивлялись: «еще рано, надо через три месяца, сейчас ничего не увидим». Сделали. Про повисшую стопу в заключении нет ни слова. Причину «петушиной походки» разглядеть не смогли.

– На уровне L4– L5 (между двумя последними позвонками поясницы. – Прим. ред.) корешок слева неизменен, справа – отечен, – гласит МРТ от 22 апреля, сделанная в Детской областной больнице. – На уровне L5-S1 (между последним позвонком и крестцом. – Прим. ред.) – компрессия корешка слева.

27 апреля Полину перевели в НИИ детских инфекций. В переводном эпикризе говорится, что «динамика положительная». При этом Полина «самостоятельно не встает», есть степаж. И это неудивительно, ведь пациентка «в свободное от ЛФК время не ходит, не встает, большую часть времени проводит лежа».

МАССАЖИСТКА В ОБМОРОКЕ

В Институт детских инфекций Бондаренко приехали как раз к майским праздникам. Массаж обещали не раньше, чем через две недели.

– Сказали, что у них на отделении 96 человек, а массажистки всего две, и одна уже в обморок падала от переутомления, – вспоминает мать Полины. – Они сами жалуются: центр отгрохали, а работать некому.

Ждать полмесяца Бондаренко не могли. Да и тамошние медики были удивлены появлением Полины: осложнений, вызванных инфекцией, у нее не было, и лежать рядом с инфицированными детьми ей было даже опасно.

Спустя два дня родители забрали Полину домой: восстанавливать ногу решили сами.

– Дома ей стало лучше: видимо, окончательно спал послеоперационный отек, – рассказывают Бондаренко. – Но нога-то повисла. Самостоятельно ходить Полина все равно не смогла.

Состояние Поли зафиксировано в выписке из истории развития поликлиники №17 от 6 июня:

– Жалобы на трудности при ходьбе. Ходит с опорой несколько шагов, затем появляется выраженная тянущая боль в области голени справа. Преимущественно находится в горизонтальном положении: сидя усиливаются боли.

Мама и папа бросились выяснять, что же произошло с их дочерью. И то, что они услышали теперь, стало для них шоком.

ИЛИ ДО ОКТЯБРЯ, ИЛИ НИКОГДА

– Зачем вы вообще пошли на эту операцию?! – как один, твердили доктора. – Ну, были боли. Ну, и что? После первой операции прошло слишком мало времени. Вторая операция была не нужна.

По словам Маргариты, специалист Нейрохирургического центра Тиглеева Дмитрий Гуляев с 24-летним опытом, едва открыв снимок, сказал: «Поврежден корешок в грубой форме». Ему, по уверениям Бондаренко, вторил доктор медицинских наук, завотделением нейрохирургии Горбольницы №26 Федор Говенько.

– Он сказал, что после операции боли могут сохраняться до года, – вспоминает мать Полины. – И что они даже взрослому операцию не делают, если он нормально двигается.

Фото: Из личного архива Полины Бондаренко

Говенько направил Полину на электронейромиограмму – исследование, показывающее, проходит ли сигнал по нервам к мышцам. По результатам ЭНМГ доктор сделал оглушительный вывод.

– Он заключил: корешок справа поврежден, в грубой форме, как раз там, где Олеся Юрьевна «влезла на уровень выше», – делится Маргарита. – Я спросила, что же нам делать. А он ответил: «Третью операцию. Надо сшивать корешок. И гарантий нет никаких. Через шесть месяцев корешок отмирает: или до октября, или никогда».

После этих слов Маргарита поняла: Снищук и его коллеги не могли не знать, что произошло, но, видимо, специально тянули время.

– Мы бы ждали, как Снищук рекомендовал, полгода-год, а корешок бы отмер, – едва не плачет Маргарита. – Прикрывал свой хвост. Или хвост Олеси Юрьевны, которой, возможно, дал потренироваться. Представляете, какой цинизм…

«МАМА, Я ПОВЕШУСЬ…»

Часы тикают. Идти ли на третью операцию, которая может привести к новым осложнениям, или оставить ребенка на всю жизнь инвалидом, родители не знают. От безвыходности Маргарита каждый день плачет.

У мамы-фармацевта и папы, проходчика метро, Полина – единственный ребенок. В июне ей исполнилось восемнадцать. В этом году девушка должна была закончить одиннадцатый класс, сдать ЕГЭ, поступить на политолога. Но из-за череды операций она забросила и учебу, и любимую гитару.

Фото: Из личного архива Полины Бондаренко

Правая нога начала усыхать. Бондаренко купили ортез, в котором нога не так сильно проворачивается. Собирают документы на инвалидность. Подают документы в суд.

– Она все время плачет, – всхлипывает Маргарита. – На улицу стесняется выйти. Первое время муж дежурил у ее комнаты по ночам: когда узнала, что стала инвалидом, хотела на себя руки наложить. «Мама, – говорила, – я повешусь»…

МНЕНИЕ №1: Надо вмешиваться еще раз

«Комсомолка» связалась с сотрудником «Огонька» Виктором Каземирским и спросила, почему он настаивал на операции. Для напуганной до полусмерти Маргариты его слова стали своего рода толчком к действиям.

По словам Каземирского, заведующего пятым отделением центра, он лично ни на чем не настаивал: лечь под нож Полине настоятельно рекомендовали медики Турнера. Ведь «вопрос стоял ребром».

– Полина была у нас больше месяца. И результата – ноль, – объяснил «Комсомолке» Каземирский. – Мы применили все методы лечения, какие у нас есть, и они не дали эффекта. Такое бывает редко. А если реабилитация не действует, остается или надеяться на божью помощь, или оперироваться. Врачи Турнера, которые говорили об операции, – люди квалифицированные. Значит, другого выхода не было. Значит, они надеялись. Да и кому нужна лишняя работа.

Реабилитолог отмечает: во-первых, на операционном столе может быть что угодно; во-вторых, операция – это лишь половина успеха, впереди – восстановление.

– Повисшая стопа – это проблема чисто неврологическая, – рассказывает Каземирский. – Парез может быть из-за сближения позвонков после удаления диска: корешок могло зажать. Если это так, надо вмешиваться туда еще раз: корешок может погибнуть, если будет сдавлен продолжительное время.

МНЕНИЕ №2: Никакого повреждения нет, третья операция – бред

Одним из главных доказательств повреждения нерва во время операции Бондаренко считают МРТ от 9 июня, сделанное в Детской больнице имени Святой Ольги. Тамошние специалисты заметили послеоперационные рубцы и спайки, признаки небольшого воспаления, сдавление левого корешка (который отвечает за левую стопу). Однако, правый, по их заключению, в порядке.

– Я не видел там никакого повреждения корешка, – объяснил «Комсомолке» рентгенолог больницы Святой Ольги Магомед Магомедов, который делал Полине МРТ. – Видел сдавление слева. И так матери об этом и сказал: нет даже косвенных свидетельств того, что повисшая стопа – это последствие операции.

Почему же тогда у Полины не действует правая стопа? Причин, по словам Магомедова, множество.

– Сами грыжи могли сдавить корешок так, чтобы он потом плохо работал: когда их убрали, корешок в один момент отпустило, – объясняет рентгенолог. – Он может быть отечен, воспален, – и нервный импульс может быть снижен. Может быть, дело в мышцах, в тазобедренном суставе.

Операцию по сшиванию корешка Магомедов считает «абсолютным бредом» и советует заняться лечением ребенка.

МНЕНИЕ №3: Такого быть не должно, но доктора не виноваты

Краеугольный документ, говорящий о задетом нерве, – ЭНМГ от 18 июня, на которую Полину отправил Федор Говенько. Исследование выполнил руководитель Лаборатории Клинической Нейрофизиологии и академик Российской Академии медико-технических наук Владимир Команцев.

По результатам проб, ответ с правой икроножной мышцы ниже нормы более чем вдвое, с пальцев правой стопы ответ снижен и вовсе на девяносто процентов. Если по-простому, мышцы правой стопы практически не реагируют на команды мозга. При этом левая нога в относительном порядке.

– Скорее всего, это сдавление, – объясняет Владимир Команцев. – Если это была бы инфекция, у Полины были бы поражены несколько корешков.

Сдавление у Полины сильное. Команцев предполагает, что нервные волокна прервали свой ход от позвоночника к правой стопе. На восстановление их нужны годы: средняя скорость роста нервных волокон – миллиметр в день, но, возможно, им нужно вырасти более чем на метр. И нет никаких гарантий, что они дорастут.

– Повисшая стопа после удаления грыжи? В принципе, такого быть не должно, – отмечает Команцев. – Чтобы после операции было сдавление, должны были быть осложнения. Например, кровотечение. Или неправильные действия врача, который мог во время операции сдавить корешок.

При этом доктор добавляет, что «осложнения могут быть всегда, и некоторые трудно предвидеть даже при правильном выполнении операции». Впечатления, что кто-то виноват в том, что Полина теперь не может ходить, у Команцева не сложилось: напротив, насколько он помнит из бесед с Говенько, слабость в правой ноге у Полины была и до операции.

МНЕНИЕ №4: Это сложный человек, или Пусть решает экспертиза

Общение с Федором Говенько, заведующим первым нейрохирургическим отделением Больницы №26 и профессором Военно-медицинской академии, было недолгим.

– Если мама Бондаренко считает, что врач виноват, пускай подает в суд!

– Но, по ее словам, Вы сказали, что у Полины в грубой форме поврежден корешок…

– Ничего подобного я ей не говорил! Это очень сложный человек, который всех врачей обвиняет. В том числе меня: сама оставила у меня снимок, потом звонила и заявляла, что я его специально потерял, а когда я предложил ей его забрать, не приехала.

– Что же произошло с Полиной, по Вашему мнению?

– Повреждал доктор корешок или нет, решает экспертиза. Я о повреждении не говорил: это домыслы и выдумки!

МНЕНИЕ №5. Независимое

В Научно-исследовательском нейрохирургическом институте имени Поленова истории Полины удивились.

– Очень редко встречается, чтобы удаляли грыжу в таком молодом возрасте, – прокомментировали в институте. – А уж тем более чтобы с противоположной стороны что-то повисло.

Возможно, по мнению специалистов Поленова, это осложнение наркоза. Может быть, воспаление в тканях, окружающих диск.

– Всякое может быть: любая медицина подразумевает низкий процент осложнений, но не нулевой, – добавляют нейрохирурги института. – Но в данном случае этот процент очень низок.

ЗВОНОК СНИЩУКУ

Виктор Снищук, оперировавший Полю, объяснил «Комсомолке», что «многое в медицине объяснить трудно». Сам он с таким послеоперационным течением столкнулся впервые. Теоретически, по его мнению, стопа могла повиснуть из-за сосудистых изменений после вмешательства.

– Требуется восстановление, серьезная реабилитация от полугода до года, – отмечает Снищук. – Но, насколько я знаю, они занимаются тем, что ходят по инстанциям, к моим коллегам, которые мне потом отзваниваются.

Полина пришла в Детскую областную с абсолютными показаниями для операции, ведь она болела полтора года. Такие дети бывают в клинике нечасто: это болезнь взрослых, – но каждый год в областной оперируют несколько похожих ребят.

– Это хроническая боль, от которой страдает психика, – отмечает Снищук. – Плюс у нее были нарушение тазовых органов и парез левой ноги.

– Левая нога была парализована?

– В легкой степени, но было: слабость, утомляемость. А правая была здорова.

Снищук рассказал, что, по критериям нейрохирургии, удаление грыжи – простенькая операция. Но поскольку Полину оперировали повторно, она более травматична, восстановление идет тяжелее.

– Мы провели диагностику после операции, никаких повреждений не нашли: все анатомические структуры целы, – добавляет доктор. – По крайней мере, заявления мамы, что перерезан спинной мозг во время операции, не соответствует действительности!

Повисание противоположной стопы, по словам Снищука, случается крайне редко: «это, можно сказать, казуистика». Но в литературе встречается. При этом даже если Полина не будет заниматься реабилитацией, то все равно восстановится, просто медленнее, уверен врач. По крайней мере, он на это надеется.

– Мама Полины сказала (нашему главврачу): «Давайте пятьсот тысяч – или у вас будут неприятности, будем раскручивать это по максимуму», – огорошил Снищук. – Это было адресовано не мне лично, а всей клинике. А вот заниматься реабилитацией им, видимо, некогда.

ОФИЦИАЛЬНО:

В пояснительной записке от 19 апреля, адресованной Комитету по здравоохранению Ленобласти, главврач Детской областной Евгений Паршин пишет:

– ЭНМГ показала признаки умеренного поражения корешковой системы с двух сторон и переднего корешка справа с выраженным нарушением функции малоберцового нерва по типу сдавления.

– Активного воспаления и инородных тел нет.

– На момент выписки самостоятельно не встает. Походка изменена, степаж на правую ногу.

Далее главврач аргументирует:

– За время нахождения на отделении пациентка пренебрегла упражнениями для самостоятельных занятий.

– Жалобы при выписке на периодические боли в поясничной области допускаются до двух-трех месяцев.

– Нарушение двигательной и чувствительной функции правой нижней конечности не соответствует области хирургических манипуляций. Вероятнее всего, нарушения связаны с вынужденным положением на операционном столе на левом боку. Данные нарушения, как правило, регрессируют в течение шести-десяти месяцев при постоянном комплексном реабилитационном лечении.

И вывод:

– Слабая положительная динамика по реабилитации связана с невыполнение рекомендаций инструктора по ЛФК вне зала.

Росздравнадзор, который завершил проверку и Детской областной, и НИИДИ 20 июля, никаких нарушений при лечении Полины не нашел.

22 июля Комитет по здравоохранению Ленобласти, который также не выявил нарушений, официально прекратил с Маргаритой переписку.