Чудом спасшаяся бывшая узница Освенцима: «Нас заставляли ходить с поникшей головой»

Риве Мацияускас удалось выжить, несмотря на национальность, и вернуться домой благодаря невероятной случайности

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

– Мне просто повезло, что осталась жива, – неторопливо начинает свой рассказ 82-летняя петербурженка, в прошлом – учительница начальных классов и воспитательница в детском саду, бывшая узница Освенцима Рива Мацияускас. – И повезло дважды. Видно, так судьбе было угодно.

ОТЧЕСТВО НИКТО НЕ СПРАШИВАЛ

Рива Рафаиловна родилась в Ленинграде, на Дровяной улице, в июне 1937-го. Родители 21-летнего еврея Рафаила Ормана помешали его браку с 18-летней полькой Зосимой Каспирович, а потому влюбленным пришлось скрываться в съемной комнате в пригороде Ленинграда – поселке Сиверский. Когда на свет появилась Рива, ей дали отчество отца, но фамилию матери.

Рива Мацияускас

Фото: Олег ЗОЛОТО

Летом 1940-го в Ленинград из Белоруссии приехала бабушка Марыля. Она гостила в Ленинграде, у дочери и внучки, до декабря. О том визите напоминает снимок, сделанный в Екатерининском саду на фоне Елисеевского магазина: в кадре – трехлетняя Рива вместе с мамой и бабушкой. Уезжая, женщина взяла внучку пожить у себя, в деревне Конюхово под Витебском. Летом 1941-го мама Зося должна была забрать Риву домой.

Но грянула война. Родители Ривы остались в блокадном Ленинграде. Отец трудился водителем на Дороге жизни. Мать помогала в обороне города и работала на военном предприятии: золотошвейка по профессии, она канителью вышивала знаки для военной формы.

Рива и мама. Фото: Из семейного архива

Тем временем в Конюхово пришли оккупанты. Все чаще немцы заходили в дома, требуя «курку-яйки-млеко». К 1943-му, когда взять было уже нечего, в деревне один за другим стали сжигать дома.

– К тому моменту бабушка Марыля умерла, и я осталась с ее сестрой Михалиной, которую стала называть мамой, – вспоминает Рива Рафаиловна. – Муж бабушки Михалины ушел в партизаны, а двое ее детей-подростков погибли: одного убили полицаи, второй подорвался на гранате. В деревне мы остались вдвоем.

В оккупации в Конюхове Рива прожила два года. Женщина помнит, как ребенком вместе с двоюродной бабушкой закапывала в огороде самые ценные вещи. Помнит, как, когда спалили и их дом, ночевали в лесу, и «за каждой елкой чудился немец». В конце концов, жителей сожженной деревни, прятавшихся в лесу, поймала немецкая бригада №9 и отправила в Минск, а оттуда эшелоном – в Освенцим.

Конец 1940 года. Рива с бабушкой и мамой. Фото: Из семейного архива

Рива вместе с бабушкой попала в белорусский вагон. Враги не поняли, что девчушка наполовину еврейка.

– В деревне – наверно, чтобы не навлечь беду – меня стали называть Ритой, поэтому в немецких документах я проходила как Рита Каспирович, – рассказывает бывшая узница концлагеря. – Фамилия польская, имя интернациональное, отчество никто не спрашивал. Это меня и спасло.

В вагоне-телятнике было настолько тесно, что нельзя было толком ни стоять, ни сидеть, не говоря уже о том, чтобы прилечь. Ехали долго. Ни пищи, ни воды не давали. На стоянках, когда отодвигали тяжелые двери, из вагона выносили тела тех, кто не выдержал… А потом поезд двигался дальше.

БАРАК БЕЗ ОКОН

В Аушвиц эшелон прибыл в декабре 1943 года. То ли 3, то ли 5 числа: в документах, оставшихся на руках у Ривы Рафаиловны, написано неразборчиво.

– Сказали всем раздеться: мол, будете принимать душ, – вспоминает узница. – Начался страшный крик, паника. Успокаивали плетками и окриком. Это происходило в громадном сарае. За столом сидели фрау-надзирательницы, которые приказали оставить все украшения. Каждую женщину осматривали во всех местах, даже во рту: не дай бог что-то утаишь. Затем нас направили в какой-то бункер. Он изнутри был коричневым. Закрыли дверь, пол стал наклоняться… Все закричали еще сильнее. Вдруг распахивается дверь, вбегает надзирательница и заставляет всех выйти. Оказывается, наш вагон перепутали с вагоном евреев…

В Аушвиц эшелон прибыл в декабре 1943 года

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

Когда новые узники вымылись, им стали накалывать номера. Одна фрау держала левую руку, вторая ручкой и пером набивала пятизначные числа. Риве достался номер 70 013, набитый синими чернилами, ее бабушке – 70 014, черный. Из-за боли девочка потеряла сознание, но ее быстро привели в чувства. Метку Освенцима Мацияускас носит на руке и по сей день.

– Она мне никогда не мешала, – поясняет женщина. – В молодости спрашивали, что это: не в тюрьме ли сидела. А я отвечала, что это номер полевой почты моего знакомого солдата. Затем был порыв свести, но мне сказали, что останется шрам. И я подумала: зачем? Ведь ни хуже, ни лучше я от этого не стану.

Риве достался номер 70 013, набитый синими чернилами, ее бабушке – 70 014, черный

Фото: Олег ЗОЛОТО

После того, как присвоили номера, узников отправили в барак. Белорусский барак был с двухъярусными деревянными настилами, разделенными на клетушки по два метра. Разогнуться во весь рост было невозможно. Посередине стояла длинная печь, но греться у нее строго запрещалось. Спать приходилось на вещах, что бабушка Михаила успела взять их дома.

– Поднимать голову и смотреть на кого-либо было запрещено: всех заставляли ходить с поникшей головой, – вспоминает Рива Рафаиловна. – Я была уверена, что окон нет, пока не побывала в бараке в 2005 году и не увидела узкие полоски света под потолком.

ОТРАВИТЬ НЕ УСПЕЛИ

Из одежды у Ривы были полосатый сарафан, жилетка, платок да деревянные туфли. В любую погоду во все времена года она по утрам и вечерам стояла на плацу вместе с остальными узниками. Всех пересчитывали по номерам. Если какого-то номера недоставало – а «люди не выдерживали, убегали, бросались на колючую проволоку под напряжением», – на плацу проводили по несколько часов. Удивительно, но, стоя почти босиком и в слякоти, и в снегу, Рива не болела. Болеть было страшно: те, кто заболевал, практически сразу исчезали.

– На этом же плацу происходили наказания, – вздыхает женщина. – Били, вешали, травили собаками.

В вагоне-телятнике было настолько тесно, что нельзя было толком ни стоять, ни сидеть

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

Белорусский барак был самым нищим. Пока взрослые работали, дети ходили к другим баракам с протянутой рукой. За песни иногда удавалось раздобыть угощение.

– Запах баланды из очисток овощей забыть не могу до сих пор. Не переношу овощной суп! – делится Рива Рафаиловна. – Когда раздавали похлебку, надзирательницы зачитывали список по алфавиту. Я выучила его почти без ошибок. И фрау ради забавы ставили меня на табурет, а я по памяти называла, кому положен паек. За это мне давали кусочек сахара.

Не раз Мацияускас видела машины с евреями, которых везли сжигать. Тогда она еще не ведала, что имеет к этой национальности какое-то отношении: отца девочка помнила плохо и даже не знала его имени.

27 января 1945-го в Аушвиц вошли советские войска

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

Через какое-то время всех детей поселили в отдельный барак. Запертые, напуганные, малыши и ребята постарше собирали ниточки и прутики, пытаясь играть. В концлагере маленькая Рива даже научилась вязать. Там же она освоила азы немецкого языка: детей зачем-то учили немецкому стихотворению, и оно глубоко засело в ее памяти.

– В Освенциме я провела 14 месяцев, – рассказывает Мацияускас. – Тяжелее всего было, когда на моих глазах умирали совсем маленькие дети – такие, которым номер на ножке выкалывали. Некоторые из них были из моей деревни.

Пока взрослые работали, дети ходили к другим баракам с протянутой рукой

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

27 января 1945-го в Аушвиц вошли советские войска.

– В какой-то момент все исчезли, и остались только мы – 15-20 детей разного возраста, – вспоминает женщина. – Кто-то говорил, что нас хотели отравить, но не успели. Мы вышли из концлагеря, дошли до соседней деревни. Помню, идем по центральной улице, а вокруг – никого.

Наконец, группу маленьких узников Освенцима встретили советские солдаты. Ребят угостили шоколадом и отправили в Киев в мягком санитарном вагоне. К тому моменту Риве было уже восемь лет.

РАЗГОВОР В ОЧЕРЕДИ

Из Освенцима девочка попала в детский дом №13, в котором было еще 300 детей, потерявших родителей. Потихоньку сирот начали «разбирать». Первым делом семьи обрели цыганята: «там не разбирали, свой или чужой, раз цыган – значит, наш». Затем домой стали разъезжаться ребята из Белоруссии.

Закончился 1945-ый, прошли 1946 и 1947 годы. Надежды на то, что Риву найдут, практически не было. Ведь по документам она была Рита Константиновна Каспирович.

– Я понятия не имела, что папу звали Рафаил, но нужно было делать документы, – вспоминает женщина. – Когда спросили, какие мужчины были рядом со мной, я вспомнила только Константина – одного из сыновей бабушки Михалины. Поэтому меня и записали Константиновной.

Из одежды у Ривы были полосатый сарафан, жилетка, платок да деревянные туфли

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

Мама в попытках отыскать дочь обращалась везде – и везде получала отрицательные ответы. Бабушка Михалина, которую репатриировали в 1946-ом, указав в документах, что ей не 40, а 65 лет, настолько измождено женщина выглядела, тоже помочь ничем не могла, ведь их разлучили еще в Освенциме.

– Но вот в январе 1948-го в детский дом пришло письмо: «Нет ли у вас Риты Каспирович?», – рассказывает Мацияускас. – Оказывается, после войны моя Михалина, стоя в очереди в Полоцке, разговорилась обо мне с одной женщиной. Возле этой женщины вертелась девочка лет десяти. Когда Михалина упомянула мое имя, девочка сказала: «А у нас в детском доме была Рита Каспирович». Конечно, бабушка срочно написала маме. И мама меня нашла.

ДОСЛОВНО:

Рива МАЦИЯУСКАС, бывшая узница Освенцима:

– Для нынешней молодежи Великая отечественная война – как для нас война 1812 года. Есть ребята очень заинтересованные, а есть спокойные, которых история нашей страны будто бы и не касается. Какой путь нужно искать, чтобы помочь детям интересоваться историей? Не знаю. Главное, чтобы они не повторяли ошибок, которое в прошлом совершили руководители государств, развязав такую страшную войну.

СПРАВКА «КП»:

Освенцим – комплекс немецких концентрационных лагерей и лагерей смерти, располагавшихся в 1940-1945 годах в районе польского города Освенцим, присоединенного в 1939-м к территории Третьего рейха. Помимо Освенцима, носит название Аушвиц (немецкий аналог). Основными лагерями в комплексе были Аушвиц I, Аушвиц II/Биркенау и Аушвиц III/Моновицы (по названиям деревень).

Был крупнейшим нацистским лагерем уничтожения, просуществовал дольше других. В годы Второй мировой войны здесь погибло, по разным оценкам, от миллиона до более чем четырех миллионов человек, большинство из которых составляли евреи. Первые узники появились в Освенциме 14 июня 1940 года, а затем комплекс неоднократно расширялся. В лагере практиковали массовое уничтожение, пытки, жестокие наказания, медицинские опыты.

Когда новые узники вымылись, им стали накалывать номера

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

В октябре 1944-го члены зондеркоманды, собранной из самих узников и сопровождавшей остальных в газовые камеры, а затем уничтожавшей тела, восстали. Три эсесовца были убиты, один из крематориев сожжен. О восстании рассказывают записки лидера группы Сопротивления Залмана Градовского, которые нашли в пепле крематория в металлической фляге. Теперь и фляга, и записки – самый ценный экспонат Музея памяти жертв нацизма в Санкт-Петербурге. Сам Градовский и практически все остальные восставшие – около 200 человек – не выжили. Всего в зондеркоманде насчитывалось 2200 человек, до освобождения лагеря дожили только 110.

Освобожден 27 января 1945 году советскими войсками. Этот день провозглашен ООН как Международный день памяти жертв Холокоста. В 1947-ом у входа в крематорий I по приговору суда повесили первого коменданта Освенцима Рудольфа Гесса. В 1967-ом на территории Биркенау открыли международный памятник, надписи на котором выполнены на языках народов, представители которых стали жертвами концлагеря.

КОНКРЕТНО:

По оценке историка Францишка Пипера, число жертв Освенцима составило:

– 1 000 000 евреев,

– 70 000 – 75 000 поляков,

– 21 000 цыган,

– 15 000 советских военнопленных,

– 15 000 представителей других национальностей.

В Освенциме Рива провела 14 месяцев

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

Первый комендант Освенцима Рудольф Гесс на Нюрнбергском процессе оценил количество погибших в 2 500 000 человек, сказав:

«Я никогда не знал общего числа уничтоженных и не располагал никакими возможностями установить эту цифру. В моей памяти сохранились только некоторые цифры, касающиеся самых больших мероприятий по уничтожению:

– Верхняя Силезия и Генерал-губернаторство – 250 000,

– Германия и Терезин – 100 000,

– Голландия – 95 000,

– Бельгия – 20 000,

– Франция – 110 000,

– Греция – 65 000,

– Венгрия – 400 000,

– Словакия – 90 000».

СССР, Австрия, Болгария, Югославия, Литва, Латвия, Норвегия, Италия и страны Африки Гессом названы не были.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

«У любви нет политических убеждений»: Последнее письмо немецкий военный адресовал петергофской пленнице

В преддверии 75-летия Победы в петербургскую редакцию «Комсомолки» обратилась научный сотрудник Русского музея Ирина Колобкова. Женщина поделилась с нами рукописью матери – ленинградского и петербургского фотографа и женщины с удивительной судьбой Марии Дубовиковой (Маррины Воронцовой). Публикуем фрагменты из ее военных воспоминаний (подробности)