Иван Краско о войне: Земля задрожала. Хотелось стать червяком и исчезнуть в норе

Иван Краско поделился своими воспоминаниями о войне.

Фото: Александр ГЛУЗ

- Мы с другими детьми ничего не подозревали. Закрываю глаза и вижу, как бабы запричитали, заплакали. Потом взрослых часто куда-то увозили. Но лишь когда в село стали приходить похоронки, мы осознали, что происходит, - вспоминает Иван Иванович.

То время он вместе с тремя старшими братьями провел в деревне Вартемяги - это десятый километр Приозерского шоссе. Выжили только благодаря огороду да корове Зорьке. Все это время мальчишек растила бабушка Пелагея Алексеевна.

Самое яркое воспоминание того времени приходится на конец 1941 года. На Ленинград пошли вражеские самолеты.

- Рев стоял невообразимый, страшный. Небо было черным от немецких самолетов. Бабушка кричала: не ходи, Ванюшка, ложись! Фашисты сбросили три бомбы - хотели подорвать мост. Земля задрожала. Хотелось стать червяком и исчезнуть в норе.

ДУРНУЮ ВЕСТЬ ПРИНЕСЛИ ПТИЦЫ

В июне 1941 года старшего из братьев Владимира послали в Томск в артиллерийское училище. Ему присвоили звание лейтенанта и отправили в Сталинград. В следующем году он погиб.

- Я помню необычный случай. Осенью 1942-го к нам прилетел дятел, красивый такой, и стал гулко долбить прямо в скворечник, который уже опустел к тому времени. Я схватил рогатку и выбежал на улицу - хотел подбить его и сделать чучело. Но не успел: баба Поля меня перехватила, - рассказывает Иван Иванович.

«Тихо-тихо, не трогай его!» - сказала пожилая женщина.

- Я тогда даже обиделся. Не понимал, почему нельзя - камни-то с собой. Она выбила у меня из рук рогатку со словами: «Беду принес он нам, Ванечка». И посмотрела на меня как-то странно, по-новому. Я сразу понял: случилось что-то серьезное.

Слова бабушки Ивана Краско оказались пророческими. Весной пришла похоронка.

- Там было написано: «Ваш внук и брат Владимир Иванович погиб смертью героя при штурме Сталинграда». Я в слезы. Баба Поля подходит и говорит: «Раньше надо было плакать, милый». - «Когда?» - «Когда дятел прилетал. Тогда и нужно было горевать», - делится народный артист.

По словам Ивана Ивановича, его бабушка в народе имела славу вещуньи, умела читать приметы. Соседки часто приходили к ней за советом. Она даже предсказала собственную смерть.

- Ванечка, я тебя до конца войны доведу, а потом твоя баба Даша приедет, - однажды сказала Пелагея Алексеевна.

- Откуда знаешь, что помрешь? - спросил тогда Ванюша.

- Сон вещий видела. Будто горка недалеко от нашего дома. Я лезу туда из последних сил. Ползу-ползу, а сама думаю: неужели не доберусь? А потом - оп, и уже на вершине.

- Ну и что это за сон?

- Как ты не понимаешь, Ваня! Сон этот значит, что до конца войны я доживу, а там уже все.

Пелагея Алексеевна умерла 20 мая 1945 года.

БРАТ СБЕЖАЛ НА ВОЙНУ

В 1943-м призвали другого брата, 18-летнего Николая. После этого еще один брат, 15-летний Василий, сбежал в лес, где стоял советский взвод, и заявил командиру: «Хочу быть сыном полка!»

- Командир сначала пришел к нашей бабушке Поле, спросил, не против ли она. Та отпустила, делать было нечего. Сказала только: может, там его уму-разуму научат. Остался бы - с голоду бы не померли, - вспоминает Иван Краско.

К счастью, оба брата вернулись с фронта живыми и здоровыми.

- Когда объявили, что война закончилась, я побежал к сельмагу ждать Васю с Колей. Я знал, что они живы, мы переписывались. Мне шел пятнадцатый год, но я все равно был наивный: думал, они прямо 9 мая и приедут. Так хотелось, чтобы они вернулись. До войны мы и дрались, и ссорились - все бывало, а тут они для меня стали такими уважаемыми людьми! Конечно, я их тогда не дождался. Люди объяснили, что ждать придется долго, ведь столько документов необходимо оформить, а если братья за границей, то еще дольше.

Николай встретил победу в Кингисеппе и вернулся первым. Василий был разведчиком и приехал домой только через полгода. Зато сразу с женой - Калерией Ивановной.

- Мы ее, конечно, в шутку дразнили Карелией Ивановной. Их с мужем уже, к сожалению, нет, - делится Иван Иванович.

КАЗНЬ НЕМЦЕВ

Уже после войны Иван Краско стал свидетелем сцены, которая сильно повлияла на него: в 1946 году казнили немцев.

- Кто-то сказал, что на Кондратьевском проспекте у кинотеатра «Гигант» будут вешать немцев. Ну я туда подался, было интересно. Вижу, стоит машина с откинутыми бортами. На ней четверо мужчин на табуретках и с петлей на шее, руки связаны за спиной, - вспоминает Иван Иванович.

Люди подходили все ближе и ближе. То и дело кто-то кричал: «Сволочи! Фашисты! Правильно, что вас повесят!»

- Потом у немцев из-под ног выбили табуретки и все увидели их искаженные лица. Один так страшно кричал! Народ шарахнулся прочь. Подавили тогда многих, но не до смерти. Это было что-то ужасное. Меня тошнило. В тот день еле добрался домой, - рассказывает Иван Краско.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

9 мая, как и прошлые семнадцать лет, артист будет играть в спектакле «Утоли моя печали». По сюжету ему выпала роль зятя главного героя - немца. Его дочь уехала в Германию и все больше теряет свои русские корни, в то время как внук Йохан, наоборот, тянется к деду и доказывает этой близостью, что он гораздо больше понимает русский характер, чем немецкий.

- В конце постановки есть одна реплика. Помню, однажды ко мне подошел ветеран, обнял и сказал спасибо только за эту фразу: «Чего теперь-то виноватых искать?».

ФОТОГАЛЕРЕЯ:

Великая Отечественная война глазами детей

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Ребенок блокады: «Дефицит всего. В первую очередь, родительской ласки»

Говоря о блокаде, 79-летний Герман Александрович Смирнов часто останавливается и будто покряхтывает: если бы слезы остались, наверно, плакал бы не только дыханием. В руках блокадника – канцелярская скрепка. То, во что она превратилась, теперь лежит у меня на рабочем столе. Так изогнуть кусок металла я, молодая и здоровая, не смогла бы (читать далее...)

Совет молодежи от детей блокады: Меньше роптать – больше познавать

Накануне Великой Отечественной семья Кадышевых жила в доме на углу Маяковской и Невского проспекта. Отец работал директором завода музыкальных инструментов. Мать заботилась о детях – восьмилетней Майе и четырнадцатилетнем Толе. Младшую готовили к школе. В первый класс Майя Федоровна отходила считанные дни: вскоре ее школу №207 эвакуировали (подробности)